высунулась горилла. Самая настоящая. С застывшим выражением мрачной злобы и калашом в руках, вернее, в чёрных косматых лапах. Такой себе вождь антиколониальной революции.
Потому-то учёный, но как-то так и не приученный бодигард не то что «глок» из кобуры выхватить – присесть не успел, сражённый удивлением и пулями калибра 5,45 наповал…
Глава 1. Явление героя
Капитан Точилин, старший оперуполномоченный уголовного розыска, производил впечатление человека, который к решительным тридцати трём так и не понял: «А на кой чёрт всё это надо было?» – и более того, уже купил билеты к этой самой матери. Да вот, то одно, то другое, никак не вырвешься…
Прямой начальник Арсения Точилина, начальник УГРО Центрального райотдела подполковник полиции Камышев В.С., находил капитана опером довольно средних показателей и весьма непредсказуемым, но с долей необъяснимого оперативного везения.
Женщины, впрочем, находили наружность капитана вполне романтической и подходящей для выбивания по субботам маминого паласа и других мужественных поступков, – так что многие просили его помочь расстегнуть сзади вечернее платье и завязать там кухонный передник, чтобы стабилизировать Арсения в пространстве и времени. Но задумывался вдруг капитан в неподходящее время: «А на кой чёрт мне это всё надо?..» – и замирал, пока женщины не начинали пугаться и бежать от Точилина с периодичностью раз в полгода.
…Капитан посмотрел на дежурного с такой тоской, что старому майору, помнившему ещё, должно быть, Дзержинского не в бронзе, а в оригинале, безотчётно захотелось погладить Арсения Точилина по стриженой макушке. Словно хозяин ту самую собаку, которую в такую погоду и на улицу выгнать грех.
– Надо, Сеня, надо…
– Я не Сеня, – механически поправил дежурного капитан Точилин. – Арсений я.
– Да хоть Амфибрахий, а надо.
То, что «надо, Сеня…», подтверждала и разноголосица в динамиках КАСУ – Комплекса автоматизированной системы управления дежурных частей, рвущая тишину дежурной оперчасти. Арсений даже поёжился в чёрной петле шарфа.
– Что там? – растирая заспанную физиономию ладонями, спросил его соратник по ночному дежурству, старший лейтенант Кононов.
– «Перехват», конечно, – пожал плечами Арсений, натягивая скрипучий кожаный реглан.
– И чего перехватываем?
– Чего перехватываем, не знаю, но чего «выхватим», если что, – догадываюсь, – кивнул Точилин на дежурного, тычущего клавиши АСУ с малограмотным упорством. – «Сирену» уже объявили. Сейчас начальство подвезут.
– И всенепременно выхватим! – зачастил правдоподобной ленинской скороговоркой ст. лейтенант В.И. Кононов. – Огребём и отхватим сугубо. Если сейчас же, все как один, не умрём за это! А где умрём-то?.. Куда бежать, чего перехватывать-то? Промедление, знаете ли, хрен знает чему подобно.
– Понесло, – скривился капитан, направляясь к двери. – Вылез-таки из мавзолея. В дом Шатурова едем.
– Ну, тогда точно, – как-то сразу сник ст. лейтенант Кононов В.И., и в самом деле Владимир Ильич, или просто Ильич. Так его называли почти все в отделении, но не столько по возрасту (и тридцатника ещё не было), сколько по уважению к непреходящей, хоть и заимствованной мудрости, сквозящей в репликах и разговорах старшего лейтенанта. – И выхватим, и выгребем сугубо, – продолжил ст. лейтенант. – По полной и по любому, ибо… – Рубящий жест окончился взмахом отчаяния.
Глава 2. Место действия
Вдруг встретившись посреди затрапезной купеческой застройки прошлого века, дом Шатурова останавливал прохожих, заставлял всматриваться, задрав головы, в угрюмых средневековых горгулий, обсевших готические фасады, вновь оборачиваться – и креститься, заметив, что горгульи также оборачиваются вам вслед.
Проще говоря, если «архитектурные излишества» доходных и прочих домов вокруг были всё больше кондитерского манера, этакие кренделя a-ля Рюсс, то дом Шатурова был словно перенесённым из средневекового германского эпоса. Из страшной сказки. И временами – даже очень страшной.
Уже в 1910 году тут покончил с собой один из последних графьёв Рановских, снимавших в доме дешёвые номера. Не пожелав отдать просто так «фабрики рабочим!» и уехать за границу, заперся в секретном сейфе-шкафу сам миллионщик Шатуров. Да так и не вышел никогда из своего потайного убежища, сколько ни просили, ни простукивали стены прикладами товарищи из ЧК. Занявший его апартаменты комиссар III ранга Дикой застрелился, предчувствуя арест, и вслед за ним стрелялись комиссары II и I рангов; даже кафель в клозете отмывать не стали. Зачем? С этим предчувствием, беспрестанно витавшим в стенах дома, тут вскрывали вены, травились мышьяком и совали головы в газовые духовки многие жильцы «фонда горкома партии». А в январе 91-го вышел в окно верхнего этажа старый директор «Мосвторсырья», а в августе 98-го – хозяин «Москоу Сэконд Хэнд» и тоже разорившийся миллионер.
Если архитектура дома, впрочем, была вполне определённой, так называемая «московская готика» начала ХХ века, то вот топография его не раз ставила в тупик и отдельных лиц, и целые организации.
…Один Бог знал, как измучил мануфактурщик Шатуров архитектора. Тот и словами свои страдания передать не мог, только отчаянно махал руками и тряс седой головой, мол: «Слов нет, господа!» Стоило ли оканчивать с серебряной медалью институт гражданских инженеров, чтобы потом выкраивать лишние сажени, зарываться в подвалы и обживать чердаки, и воровски отщипывать у соседей квадратный аршин?.. «Стоило!» – сыто румянилась физия миллионщика после всякой такой отвоёванной пяди. Куда радостней, чем после чтения сметы на украшения фасада. Но, впрочем, отмахивался:
– Ты, брат, каких хочешь чертей на парадном нагороди, а сделай так, чтобы с чёрного хода мне копеечка катила. На то он и доходный дом. Вот тут, голубчик Пал Дмитрич, ещё одна аренда получится, ежели, к примеру, клозет потеснить…
Так и вышло в итоге, что тут вам мало кто мог подсказать квартиру, если только не соседа по лестничной площадке. Не исключено было также, что после № 76 следующий номер, 77, найдётся и в другом крыле, и на другом этаже. В местном почтовом отделении, если при разборке конвертов попадался адрес: Кривоконюшенный № 2/13/9/20, письмо сразу же бросали в мусорную корзину, – всё равно не сыскать. Потому как, если парадный фасад дома, узнаваемый зодиакальными часами и каменными химерами, выходил в переулок, ныне оживлённый не менее иного проспекта, то его ответвления и разветвления терялись в глуши проходных дворов. И не поверишь, что лабиринтами коридоров и колодцами внутренних двориков, то взбираясь на этаж, то сходя на целых два, можно добрести до таблички «№ 2/13/9/20» на парадном.
На месте происшествия
«22.30 уже…» – глянул капитан и на зодиакальные, с медными звёздами «ночного» циферблата и обручами меридианов, часы на фронтоне. И спросил, подсвечивая фонариком рваные дыры пулевых пробоин на чёрном боку джипа:
– И кто у нас тут убит?
Лейтенант ППС, прибывший на место происшествия первым, кисло скривился:
– Это и мне хотелось бы знать, кто у нас тут убит.
