Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
и пулеметная очередь в спины не остановила!
Уже на улице, забежав за угол, где нас нельзя было увидеть из окон ресторана, мы с Петром звонко стукнулись в ладоши и зашагали дальше без унизительной спешки. Радостно, даже вприпрыжку.
С погодой повезло: был прохладный, но ясный осенний день. В солнечных лучах красиво золотились фрагменты решетки Летнего сада и тонко врезанные в синеву неба кроны деревьев. Еще не полностью облетевшая листва переливалась всеми оттенками желтого. Да не того нездорового циррозно-гепатитного цвета, которым исторически красят стены домов в старых питерских дворах-колодцах, нервируя граждан со слабой психикой. Я как-то специально посмотрела, как этот колер называется в дизайнерской «Библии цвета»: цвет желтого хрена, вот как! Очень выразительно, по-моему.
Осень, спасибо ей, использовала исключительно приятные глазу тона палитры: светло-лимонный, ванильный, абрикосовый, шафрановый, медовый, янтарный…
А нужный нам дом — тот, который самый маленький в Санкт-Петербурге, — был свежевыкрашен в канареечный.
— У-ти бозе мой. — При виде крошечного, всего в два этажа, желтого домика, зажатого между двумя темными массивными зданиями, Петр неподдельно умилился: — Кто, кто в теремочке живет?
— Когда-то жил привратник во-он того дворца, — я указала на серую мраморную громадину неподалеку. — В те времена домика не существовало, имелась только комната в два окна в переходе на втором этаже, а снизу была сквозная арка для проезда во двор. Лет сто назад подворотню заложили — получился домик со служебным помещением на первом этаже и жилым на втором.
— Там кто-то есть, — Петр кивнул на окно, в котором предательски заволновалась занавеска. — А как туда войти? Не с фасада же, верно?
Я кивнула: дверь, прорезанная в стене на месте арки, была закрыла на массивный навесной замок.
— Посмотрим двор? — Мой воодушевленный спутник, не дожидаясь ответа, ринулся в ближайшую подворотню.
Я усмехнулась и не тронулась с места. Знала уже, что этим путем не удастся попасть в тот закоулок, откуда в квартирку на втором этаже ведет совершенно не парадная обветшалая лестница.
У старых питерских дворов непростая история с географией. Двигаясь из точки А, совсем не обязательно попадаешь в точку Б. Гораздо больше шансов угодить на одну из последних букв алфавита.
Как-то мы с мужем свернули с проспекта в один такой лабиринт, преследуя самую культурную цель: рассмотреть картины-фрески на стенах сквозного прохода. За первой подворотней обнаружилась вторая, третья, потом двор-колодец, двор-треугольник, двор-кишка, двор-не-пойми-что, опять подворотня, двор-тупик, со всех сторон желтые стены — и ни души! Для полноты картины — пустой автомобиль с включенными фарами и тихо, вкрадчиво шуршащими дворниками. И серый безнадежный дождик с неба — кап-кап. И мы такие — глаза кружочками, волосы под шапочками дыбом.
Сначала мы резво бегали по этому желтушному лабиринту размером с квартал. Потом встревожились, стали подкрадываться к углам, выглядывать из-за них настороженно: не идет ли навстречу студент Р. с топором? Он был бы там очень органичен. Органичнее, чем мы.
Плутали минут сорок! Мысленно успели снять ретродетектив с погоней и специфическую документалку «Архитектурные контрасты как триггер осеннего обострения».
В итоге уяснили: во внутренний мир петербургских внушительных зданий с роскошными фасадами нужно заныривать с осторожностью…
— Там прохода нет! — вынырнул из неправильной подворотни Петр.
— Он не в ближайшей арке, а через одну, — объяснила я и указала направление. — Правда, там решетка…
— Как-нибудь разберемся, — не стушевался мой спутник.
И оказался прав. Пока мы задумчиво созерцали перегораживающую проход решетку, за нашими спинами возник курьер с коробом. Этот воистину добрый человек знал код замка и сообщил его нам, не дожидаясь соответствующей просьбы.
— Ну, наконец-то масть пошла! — Петр ринулся в открывшийся проем, потирая руки.
Недавние посиделки в пафосном ресторане он явно расценивал как откровенное невезение.
— Налево, — подсказала я, и мы просквозили через вереницу полузамкнутых пространств до нужного нам глухого тупика, не встретив по пути ни души.
Удивляться этому не стоило: в ближайших зданиях шла реконструкция, людей из них отселили, входы и стены местами затянули сеткой, а местами прикрыли глухими заборами.
Со двора микродом выглядел не фасонисто. Линяло-желтый, он походил на пасхальное яичко, завалявшееся в кармане бомжа: помятое, потрескавшееся, местами облупившееся. Лестница, прилепленная к кирпичной стене соседнего здания, заметно перекосилась, стык между двумя пролетами раззявился хищной пастью, намекая на необходимость шагать по ступенькам осторожно, чтобы не лишиться ноги. И только узкое высокое окошко рядом с дверью золотилось электрическим светом безмятежно и благостно, как просвет в затянутом мрачными тучами грозовом небе.
— Там кто-то есть, — повторил Петр.
И кто-то тут же нам явился!
Обшарпанная дверь скрипнула, открываясь, и из-за нее высунулся человек. Лица против света было не разглядеть, но по голосу я поняла, что это молодой мужчина.
Это во многих отношениях гораздо лучше, чем старая бабка. Молодые мужчины охотно идут на контакт. Особенно если не с бабками.
— Добрый день! — вскричала я весело и звонко, не подпустив в голос ни нотки неуместной старческой хрипотцы. — Вы тут живете?
— Хотите посмотреть? — догадался мужчина.
Не только молодой, но и сообразительный. Похвально.
— Очень! — покивала я.
— Покажу, если подождете минут десять. — Дверь закрылась.
Я оглянулась на Петра:
— Подождем же?
— Нам совершенно некуда спешить, — заверил меня он и передернулся, как от холода.
Не иначе вспомнил о затянувшемся свадебном совете в Филях.
Ждать пришлось минут пятнадцать, и я уж было решила, что молодой человек про нас забыл, но тут дверь снова открылась и по лестнице со всей возможной осторожностью спустилась женщина с младенцем на руках.
Ребенок был с головой завернут в теплый конверт, его мать тоже укуталась так, что из-под низко надвинутого капюшона только нос торчал. Я мимолетно удивилась их экипировке: странно, живут в Петербурге, а одеваются совсем не как местные!
Аборигены, привычные к здешнему климату, предпочитают наряды легкие, но непромокаемые и непродуваемые и составляют из них многослойные ансамбли, чтобы по ходу дня легко подстраиваться под перемены погоды. В солнечный день классической золотой осени коренная петербурженка надела бы тренч поверх бадлона, а укореняющаяся — свитшот и курточку-безрукавку. Только гостья из провинциальной глубинки могла напялить шубу-чебурашку на себя и меховой чехол на младенца!
Впрочем, эти мысли всего лишь скользнули по краю моего сознания, потому что вслед за женщиной с ребенком на лестницу выступил мужчина, позвавший нас:
— Поднимайтесь, только быстро!
Он тоже был одет для выхода, даже шапку и перчатки натянул.
— Мы ждем в машине, — оглянувшись, сказала женщина и быстро скрылась за углом.
— Поспешим. — Петр поддержал меня под локоть, помогая переступить опасную щель между пролетами.
Я молча кивнула, сознавая, что заставлять ждать женщину с младенцем нехорошо.
— Ну, смотрите. — Мужчина пропустил нас
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
