из самых необщительных собак, каких я только встречала, и если и сходил с ума, то от очень немногих. Кэти не относилась к числу тех, кого он обожал из принципиальных соображений – просто наверняка решил, что она изначально призвана ему служить.
– Не возражаешь, если я его угощу? – спросила она, когда, почесав Ватсона, встала и потянулась за приличных размеров угощением в виде собачьей косточки, заранее зная мой ответ.
– Бог свидетель, я бывала у тебя бесчисленное количество раз и перепробовала все, что ты здесь делаешь. Поэтому отказывать ему было бы в некотором роде лицемерием.
Я еще раз обвела взглядом помещение. Пекарня Кэти идеально подходила к книжному магазину внизу. Ей каким-то образом удалось соединить вместе старинные антикварные столы с деревенскими стульями из неструга-ного дерева, кое-где добавив к ним мягких диванчиков. Какие мои доводы ни выслушивало перед этим зеркало, я совсем не была уверена, что полностью готова к предпринятому мной начинанию, но зато ничуть не сомневалась в этом отношении в Кэти – та была булочницей прирожденной.
– Ты в порядке? – подошла подруга, чтобы привлечь мое внимание. – У тебя такой вид, будто тебе плохо.
– Да нет, просто волнуюсь. Но все будет хорошо. – Я вытащила из метелкообразной юбки мобильник и посмотрела, который час. – Пять минут. Ты как, готова?
Кэти вместо ответа взвизгнула, обвила руками мою шею и крепко сжала в объятиях:
– Сегодня будет лучший в мире вечер!
– Фред, дорогая, это замечательно. Все вот это просто замечательно, и все. – Мама протянула руку и пожала мне ладонь. – И это все ты. Ты, и больше никто.
– Что да, то да.
Дядюшка Персиваль взял меня за плечи и притянул к себе:
– Вопрос в другом: ты – это действительно ты? – Он бросил взгляд на своего мужа Гэри и сделал большие глаза: – Надо позвонить тому симпатяге сержанту, который ухаживал за Фред, и сказать, что нашу племянницу кто-то похитил. Женщина, которая сейчас стоит перед нами, сегодня наложила крем-основу, а сверху на него макияж.
Гэри закатил глаза и с ослепительной улыбкой протянул мне руку:
– Великолепно выглядишь, Фред. Впрочем, как всегда.
Я оттолкнула от себя Персиваля и сказала:
– Ты – сущее наказание. И с Брэнсоном мы не встречаемся, так, пару раз поужинали вместе, да на том и все.
В этот момент, будто ниоткуда, материализовался Барри, размахивая в руке приготовленным Кэти круассаном с сыром и ветчиной:
– Вы такую штуковину уже пробовали? Это не женщина, а чудо, настоящий творец!
Отчим оторвал кусочек и бросил Ватсону, прыгавшему у его ног. Он входил в число тех, от кого мой корги и в самом деле терял голову, даже когда речь не шла о еде.
– Что-то подсказывает мне, что Зельда с Вероной уже наверху. Даже не сомневаюсь, что они сейчас выметут все, что отложила про запас Кэти.
– Должна с вами согласиться. Кэти в некотором роде действительно чудо и настоящий творец. И в устах того, кому еще пару недель назад совсем не требовался партнер по бизнесу, это о многом говорит…
В этот момент мысли в моей голове догнали слова, я посмотрела на Барри, ахнула и вырвала у него из рук круассан.
Он, судя по виду, удивился, но лишь пожал плечами и широко мне улыбнулся:
– Тебе всего-то надо было попросить, радость моя. Ты же знаешь, что мое – то и твое.
– Нет! – закричала я и помахала перед ним выпечкой. – Это ее круассан с сыром и ветчиной! С ветчиной, Барри! С ветчиной!
Мама пораженно ахнула, а Персиваль чуть не закатился визгливым хохотом, обратив на себя внимание болтавшихся по магазину покупателей, которые тут же посмотрели в нашу сторону.
Барри забрал у меня круассан и ответил:
– Ничего подобного. Она специально сделала его для меня из ветчины растительного происхождения, в которой мяса и близко нет.
– Охренеть и не встать, – застонал Персиваль, из которого будто выпустили воздух, – а я-то думал, что мы наконец положим конец этой вегетарианской блажи.
Мама наградила братца несильным шлепком:
– Думаю, за двадцать лет уже можно было давно успокоиться и увериться, что это совсем не блажь.
Я отгородилась от их уютных пререканий, которые в моих ушах стихли до фонового шума, и стала разглядывать тех, кто фланировал по «Милому корги». Публика подобралась неплохая. Более того, народ, похоже, никуда не торопился. Я боялась, что приглашенные сделают по магазину кружок и тут же уйдут. Но они разбрелись по всем комнатам, устроились на диванчиках и стульях, а некоторые, внимательно разглядывая книги, одновременно лакомились выпечкой Кэти.
У меня в глазах защипало, я сморгнула слезы. После переезда из Канзас-Сити в Эстес-Парк мне уже довелось пережить несколько моментов, подтверждавших, что я поступила правильно, нажав в своей жизни кнопку с надписью «ресет». Сегодняшний тоже стал одним из них, причем весьма значимым. Рядом были мои близкие, от ног не отходила любимая собака, лучшая подруга наверху была готова ради меня запечь даже собственное сердце – я пребывала на небесах.
Почувствовав, что мне слегка кто-то сжал руку, я повернула голову и увидела перед собой бледно-голубые глаза Барри, с пониманием устремившего на меня искристый взгляд. Ему не надо было ничего говорить.
– Да, я помню, ты говорила Персивалю, что не встречаешься с симпатичным сержантом, но все же решил обратить на него твое внимание, когда он войдет в дверь.
Ко мне ближе склонился Гэри и защекотал ухо теплым дыханием своего голоса:
– Тебе, пожалуй, захочется с ним поздороваться до того, как он к нам подойдет.
Я высвободила руку, которую сжимал Барри, и в знак благодарности подмигнула Гэри. Один только Бог знает, какую унизительную гадость произнес бы Персиваль, подойди сейчас Брэнсон Векслер.
Хотя в последний месяц мы и провели с ним вместе пару-тройку вечеров, увидев его без полицейского мундира, я как-то растерялась. Брэнсону было сорок два, внешне он выглядел лет на десять моложе, и повседневная дизайнерская одежда еще больше подчеркивала его красивые черты. Он по-быстрому меня обнял, вложив в этот жест немало тепла, и прижался губами к моей щеке:
– Судя по всему, Фред, у тебя налицо головокружительный успех.
Комплимент действительно доставил мне удовольствие, однако я лишь пожала плечами:
– По большей части они все пришли сюда полакомиться выпечкой.
Я спиной чувствовала буравивший нас коллективный взгляд моих близких. Шансов на то, что Персиваль упустил из виду этот поцелуй, не было никаких. А не он, так мама.
– К чему эта ложная скромность? Ты столько раз хвасталась умением раскрывать убийства гораздо лучше половины сил охраны порядка, что
