ле́карство моё продолжало разгоняться: измученное болезнью тело подтягивалось и наливалось силой.
Коробушка в изголовье заверещала истошным писком. За дверью раздались торопливые шлепки подмёток, в палату влетела женщина в куцей белой рубахе с пуговицами через всё пузо, замерла на пороге, раскрыв рот.
– Ты кто такая?
– Ме-е-ме-е-едсестра...
– Одежду неси.
– А... Как же... Погодите, я доктора...
Я ткнул пальцем в её сторону, накладывая краткое запечатывание уст:
– Я тебе что сказал, женщина? Одежду мне неси. Потом разговаривать будешь.
Пока служительница умчалась, я вернулся к разглядыванию себя в зеркале. Да уж, рожа мальчишеская. Да и голос высоковат. Ну, это ничего, пара лет – и всё на свои места встанет.
Тётка примчалась со стопкой одежды и странного вида сапогами... – нет, туфлями! – волоча за руку молодого парня в такой же нелепой белой рубахе, только на этот раз поверх штанов.
– Феноменально... – выдохнул тот с порога. – Вы позволите?
– Ты лекарь, что ли?
– Да-да, я ваш лечащий врач. Прежде, чем вы оденетесь, я хотел бы провести осмотр...
Примечательно, что лекарь был на полголовы выше медсестры, но и на него я смотрел сверху вниз. Рост не подкачал, не измельчала Пожарская порода.
Я кивнул медсестре в сторону кровати:
– Туда клади, – а руку, которую доктор прихватил за запястье, отсчитывая пульс, вытянул из докторских пальцев. – Это мне без надобности.
– Но я должен записать в истории болезни...
– Напишешь: выздоровел и ушёл.
Что-то странное со мной происходило, и это снова начало отвлекать и раздражать, как звенящий комариный писк. Привычные слова как будто отдалялись, замыливались, замещаясь очень похожими, но немного другими. Что за хрень? О! Вот, видите?! Или это новая голова под меня подстраивается? Точнее, я под неё? Вот и само собой вспомнилось, что это за несуразные вещички, и куда что надевать.
Доктор, однако, продолжал суетиться вокруг:
– Но как вам это удалось? Это же непостижимо... безнадёжный случай...
Я обернулся и уставился на него в упор:
– Доктор, я – князь Пожарский. Князь. Или тебе это ни о чём не говорит?
Парень слегка замялся.
– Но... видите ли, у вас на протяжении всей жизни диагностировалась критическая деформация ментального поля... Предродовая магическая травма...
Я смотрел на него, подбирая слова, и не нашёл ничего лучше, чем:
– Всё прошло. Так что не прыгай тут, а лучше черкани на бумажке адрес, где я живу. Что-то я слегка запамятовал.
Доктор выпучил глаза и куда-то помчался.
Через десять минут я вышел из больницы в марево жаркого августовского утра. В руках у меня была папка с целым ворохом малозначащих пока для меня бумаг – все документы последнего князя Пожарского, которые имелись у него при себе на момент несчастного случая, приведшего его в это убогое заведение. Чтоб князья в больничке для простолюдинов лечились! Позорище!
Разобраться с бумагами подробнее я решил в месте более спокойном, уяснив для себя адрес своего нынешнего места жительства: Большой Фонтанный бульвар, семь. Особняк князей Пожарских. Туда и двинем.
ЧТО ТВОРИТСЯ...
Сказать, что город меня оглушил – это просто не сказать ничего.
Толпы праздно шатающегося с утра народа.
Нет, не это. Женщины!
Женщины с ногами, оголёнными настолько, что у некоторых юбок, почитай, что и не было! Сверху дела обстояли весьма симметричным образом. Огромные вырезы, в которые едва ли не вываливались груди. Голые животы. Крошечные маечки. Восемьсот лет назад этих лоскутков не хватило бы даже, чтобы смастерить косынку... Вот, кстати! И волосы никто не прикрывает!
И никому, решительно никому из прохожих не было до этого срамного непотребства никакого дела. Разве что прогуливающиеся мужчины время от времени кидали заинтересованные взгляды на особо привлекательные прелести. Смотреть было на что.
Приятная мода, чего уж вилять...
Мужики, кстати, поголовно были безбородые или со столь незначительной длины бородками, что сразу стало ясно – внучок из общего ряда тут не выбивался.
Эти наблюдения я сделал, пока шёл через прилегающий к больнице парк.
А потом начались проезжие улицы!
Где лошади? Ни одной конной тележки или верхового. Зато достаточно повозок самоходных, присмотревшись к которым, я не нашёл ни одного признака магии! В голове услужливо возникло слово «техника», а ещё: «механика». Выходит, столь сложные устройства доступны для управления простолюдинам? Впрочем, отдельные парящие в воздухе аппараты всё ещё действовали на магии, хотя и не без примеси всё той же механики. Пахли все эти механизмы странновато и, как по мне, не особо приятно.
Постройки выглядели внушительно: массивные, в два и три этажа, с огромными окнами, колоннами и лепниной. От привычных мне (старинных здесь) палат остались лишь смутные воспоминания, а жаль.
За что потомков можно похвалить – так это за аккуратность. Город был чисто выметен, ухожен, мостовые и пешеходные дорожки сплошь выложены плитками или камешками в смеси с некой затвердевшей массой.
А вот что озадачивало – огромное количество странных надписей, зазывающих: заходи, купи, посмотри и прочее заманивающее, яркое, кричащее, обляпанное всё теми же огоньками, в которых магия отсутствовала напрочь. Магии в городе вообще было не очень много. Странно.
Ноги сами несли меня по проспекту, подтверждая пословицу «сапоги дорогу знают» – тело помнило и шагало по привычке, стоило отключить жёсткий контроль. А я ведь знаю это место! Город изменился, но некоторые приметные сооружения выстояли все восемь столетий. Вон она, башня четырёх стихий! Я и раньше на подходе к своим палатам её видел. Это, получается, родовой дом Пожарских стоит на своём старом месте? Не вдруг и узнаешь, мелкие постройки все снесли, проезды расширили.
Вот и Фонтанный бульвар. Исключительно пешеходный, что приятно. Действительно, большой. А по центру – многоярусные, украшенные мраморными фигурами фонтаны, целая цепочка! Полагаю, район здесь был не дешёвым, но свой особняк в череде других я узнал сразу. Вы поняли, да? По запустению.
Представляю, как раздражал лощёных соседей этот облупленный фасад.
Никаких вдоль бульвара не предполагалось личных садов или двориков. Вот она, вымощенная розовыми мраморными плитками мостовая – и вот широкие ступени крыльца и массивные двустворчатые двери высотой с два моих роста.
И вот здесь-то я почувствовал магию.
