В темных глазах княгини плескался страх. Но не шевельнулась, зная, что сопротивление только разожжет государев гнев. Тут уж о милости самое время молить:
— Господарь… тяжела я…
Алая пелена, затмившая взор, медленно спала. Ярость улеглась. Так холодный осенний ветер проносится по лесам Валахии и тут же стихает, забрав свою первую жертву — нарядную золотую листву. Слова Виорики дошли до сознания Дракулы не сразу: канули тяжелым камнем, только круги и пошли. Брюхата, значит. Но радости не испытал, напротив, сожаление. Теперь и не убьешь, раз наследника престола ждет. Равнодушно отодвинулся, внимательно разглядывая жену, будто видел в первый раз. И под гнетом взгляда потупилась, смутилась, охорашиваясь, не зная, куда девать дрожащих, суетливых рук.
Влад хищно повел ноздрями и вдруг ощутил тяжелый женский запах. Соврала, значит… Соврала… Шкуру свою ничтожную спасти хотела. А вместо этого его в дураках выставила. Ну, что ж: за проступок и наказание соответствующее будет. Только пусть немного успокоится, страх свой угомонит, а там и муж в опочивальню пожалует.
Влад грубо оттолкнул жену:
— Ступай вон! Понадобишься — позову.
Виорика неловко упала на землю, и тут же подскочила, опасаясь еще большего гнева. Подобрав длинные юбки, бросилась прочь со двора. Дракула презрительно посмотрел ей в след и вновь коснулся ноющей ранки. Гной вышел. На пальце осталась капелька крови. Он слизнул ее. Манящий вкус. Как у той, другой, предназначенной ему по духу, но отвергнутой судьбой и верой.
* * *
— Никак женушка расстроила, твое величество? — пред Дракулой склонился слуга понятливый, личный писарь Ебата. Склонился не слишком почтительно, но на политес Дракула обычно смотрел сквозь пальцы. — По телу вроде и баба горячая, а как заговоришь — юница глупая.
Молодой да смелый! Доверенное лицо, правая и верная рука во всех делах и начинаниях. Но, безоговорочно доверяя Ебате, Дракула никогда не забывал его проверять. Когда-то князь уже попал в ловушку из-за того, что доверился родному брату. Глупец тот, кто наступает на одни и те же грабли. Ни пустозвонства, ни наглости не прощал, потому и взбеленился тотчас:
— Не тебе, пес смердящий жену обсуждать, — отрезал князь. — Еще слово молвишь, на конюшню отправишься. Давно плетей тебе не отвешивал.
— Не гневайся, господарь, — Ебата чутко уловил, что Влад нынче не в духе. — Просители к тебе. Дело уж больно необычное.
Плохое настроение князя мигом рассеялось.
— Какое такое дело? — с любопытством спросил он.
— Жена мужа в измене обвинила, у тебя справедливости просит.
— Кто такая, чтоб вперед мужика выступать?
Ебата ухмыльнулся:
— Если б не разлучница, никогда бы не решилась, а тут ревность да обида разум замутили. Разлучница — мать ее. Сам понимаешь,
Сердце кольнуло. Были знаки, были.
— Приведи!
Как есть — трое. Молодка востроглаза и вертлява, несмотря на излишнюю полноту. Неверный муж испуган, но по-прежнему тверд в поступке своем. Мать, она же разлучница, спокойно держалась в стороне, будто и ни причем вовсе. Волосы убраны под платок, на покатом лбу недоуменная морщинка, губы сжаты. Руки она держала сложенными на животе.
«Будто дитя нерожденное защищает», — осенило Дракулу.
— Сказывай.
— Прости, твое величество, что потревожили мы тебя, — заголосила поруганная жена. — Да только не у кого, кроме тебя, господарь, справедливости просить. Вот муж мой венчанный, вот мать моя родная, а промеж ними любовь, мне, значит, обман. Вчера на сеновал пошла, а там они милуются, стыда да сраму не зная. Как быть, господарь? Рассуди!
Посмотрел на зареванную женку князь и нахмурился. Быстро сор из избы вынесла, видать, действительно в расстройстве пребывает. Супружеская неверность — дело привычное, но после того, как Влад сел царствовать, случаев поубавилось. Стоит ли мужу своему изменять. Коли кол тебя на причинное место дожидается? Однако мужей ни разу не обвиняли — погуляет и вернется, куда ж ему деваться?
— Ты что скажешь? Отчего жене молодой изменил? Да еще с кем — с тещей?!
Тот молчал долго, но вдруг решился:
— Ты как хочешь, суди, господарь, да только нашей вины с Анной тут нет. Жена моя, Микаела, хозяйка справная, жена пригожая да верная. Жаль, детишек мы с ней не прижили, но тут уж воля божья. Слова худого о ней не скажу. Но не люба! Домой иду, ноги сами к дому тещи поворачивают. Иду и сам над собой посмеиваюсь: эка зацепило! Приду, она накормит, напоит и смотрит, будто единственный я у нее, Богом назначенный. Вот и получилось: была теща, стала женой. Ты не сердись, твое величество. Сопротивлялась, как могла. Силой взял. Меня казни! Я один во всем и виноватый.
— Нет! — бросилась в ноги государю обманутая жена. — Если его убьешь, то и меня вместе с ним. Нет его, и меня нет. Прости, твое величество. Бес попутал, оговорила и мать, и мужа. Привиделось дурное, вот и бросилась защиты искать. Прости, если можешь, а нет — так не милуй, все одно теперь — пропадать.
Разлучница даже с места не двинулась: застыла соляным столбом.
— А ты что скажешь? — обратился к ней Дракула.
— А нечего мне говорить, господарь, — спокойно и с достоинством ответила та. — Никто надо мной не насильничал. Не захотела бы, так и не вскочил бы зятек. По доброй воле слюбились. Ни о чем не жалею! И не стыди — пустое все! Мужа моего ты два года назад казнил. За что тот смерть принял, того не ведаю. Других мужиков в деревне нашей нет. За твой престол полегли, все как один. Вот бабы и маются, каждой ласка нужна.
— Старая ты уже для мужских утех! — встрял Ебата.
— Кто, я? — Доселе спокойная, она мигом превратилась в шипящую кошку. Рванув на пышной груди рубаху, пошла на писаря: — Ты на меня посмотри! Ягода спелая! А то, что у дочки мужа отобрала, так сама виновата: за мужиком лучше глядеть надо, а не семечки лузгать!
— Получается, я виновата? — Микаела вытерла вышитым рукавом слезы и ринулась в бой. — А кто в хату мою приходил? Кто хвостом перед ним крутил? Зятек то, зятек се! Кто меня хулил, неряхой да склочницей обзывал?! Кто к бабке за приворотными травками бегал? Скажи, что не ты?
— А я и скажу! — подбоченилась Анна, забыв про все на свете. — Он меня и без приворотов полюбил. Какая есть, такую и взял. Жалели тебя, а так бы все раньше сказали!
— Мама! — Микаела вдруг плюхнулась на землю и громко заревела. Муж осторожно приблизился к ней и стал ласково гладить по голове:
— Будет тебе! Пойдем лучше домой, сами разберемся! Дома!
— Ах ты, кобель! Еще утешать меня будешь! — Микаела в сердцах пнула мужа. Тот отлетел на несколько шагов и поднялся, потирая ушибленный затылок.
— Цыц! — теперь Дракула едва сдерживался, чтоб не рассмеяться. Целое представление! Даже обидно, что Виорика ушла, посмотрела бы, да поучилась. Надо ж, мужичонки не видать, а вон как любят: с жизнью готовы расстаться, лишь бы он себе еще одну зазнобу нашел после того, как жену и тещу похоронит за княжеский счет. — Цыц, говорю! Развели тут, понимаешь, историю. С вами, полюбовнички, разговор короткий будет. Против бога пошли, но судить вас не стану. Судить — божье дело. Мое — путь вам указать. Любовь промеж вас, конечно, незаконная, но все ж, как ни крути, мне понятная. И твои мысли, молодка, тоже ясны. В своем ты праве. А вот казнить никого из вас не стану. Колья на сегодня кончились. Запастись не успели. Уж извините, господа хорошие.
