рассказывала ей, как своей близкой подружке эту счастливую новость, а Маша, сжавшись от внезапного горя, вся съежилась в комочек и думала:
– Так мне и надо. Знала прекрасно, куда лезла. Ведь знала, что он бабник. Боже, но я так надеялась, что меня он все же любит. А он первую пришедшую к нему взял с удовольствием, как будто ее одну и ждал всю жизнь.
Потемнело небо, побурела зелень весенней листвы и горе потекло через нее.
Вера, счастливая, сошла с трамвая.
– Пока-пока, – и пошла домой.
А Маша ехала и думала.
– Ну, вот еще одна дура попалась на его крючок.
После выходных Маша пришла на работу совершенно потухшая и тихая. Она не смотрела на Аркадия и не разговаривала с ним. Верке она не показывала вида, что расстроена. Подруга летала бабочкой от счастья.
– Зачем человеку портить настроение, пусть полетает. Ведь век любви, как оказалось, так короток, – думала Маша.
Аркадий без конца заскакивал в кабинет, вроде по работе, заглядывал Маше в глаза, пытался погладить ее по руке, но она холодно отстраняла его руку.
После работы он дождался, когда все выйдут из кабинета, заскочил и замкнул за собою дверь. Маша не спешила уйти. Она просто хотела расставить точки над i.
– Что случилось Маша? Я испереживался весь. Расскажи мне, что произошло? – схватил он ее за руку, встревоженно заглядывая в ее погасшие глаза. Маша вырвала руку, подошла к двери, отомкнула и, выходя, сказала:
– Ты спишь с моей лучшей подругой. Это чтобы было мне больнее? – и тихо вышла.
Она видела, выходя, как он упал в кресло и схватился за голову.
– Так вот оно что? Верка все рассказала. Ах, какой я глупец! Боже! Какой глупец! Что же я натворил?! Боже… – прошептал он.
Все последующие дни Маша молча работала, подбивая дебеты и кредиты. Она почти ни с кем не общалась. После бессонных ночей, которые все напролет она рыдала в подушку, Маша побледнела и осунулась. Она не могла видеть свою любимую подругу, хотя и понимала, что та, в общим-то, не виновата. Она ведь тоже любит Аркадия. Но Маше было нестерпимо больно смотреть в счастливые Веркины глаза. Когда та заскакивала в кабинет и с порога кричала «Машуня, как дела?», Маша, зарывшись в бумагах и не глядя на Веру, говорила:
– Нормально. Извини, много работы.
Вера не могла понять такой перемены любимой подруги, огорченная уходила в свой кабинет и начинала отчаянно стучать на печатной машинке.
Наступил праздник Первомая. В актовом зале собрались рабочие и инженерно-технические работники, чтобы отметить праздник. Накрыли столики. Профсоюз выделил денег на выпивку и закуску. Собрались все работающие на заводе люди и загуляли. Загремела музыка. Подвыпивший народ пошел в пляс. Верка смешно притопывала своей ножкой, пожирала глазами Аркадия. А тот, не только красавчик и умница, но еще и воображуля, вышел в круг и стал выделывать разнообразные па. Маша не танцевала. Она печально сидела за столиком, невнимательно слушала болтовню престарелой экономистки.
Аркадий, танцуя, то и дело поглядывал на Машу, но подойти к ней не решался. Она ему устроила полный бойкот, за две недели не сказав ни слова. Он, привыкший к постоянному вниманию со стороны женщин, недоумевал – как это его бросили. Всегда все бегали за ним, а здесь посмотри какая, сама отказалась. Он был не в настроении. Злился на Машу, на ее неприступность. Злился на Верку, что та подвернулась ему под руку. Его жена постоянно болела и отказывала ему в близости, а он здоровый, не старый мужик очень страдал от этого. Сначала он был верен жене. Но, в конце концов, он же живой и не может жить как монах. И потом, вокруг так много таких прекрасных женщин и все на него так смотрят. Аркадию казалось, что каждая новая его женщина, это последняя и что он любит только ее. Но через некоторое время он встречался с другими глазами и был уже весь в них. Когда появилась Маша, он подумал: «Какая прекрасная женщина!».
И ему сразу же захотелось закружиться с нею в любовном танце. Однако Маша, казалось, не замечала его. Он больше года вертелся возле нее, уделяя знаки внимания, а она как будто и не видела ничего. Его заело:
– Нет, как это так! Все его любят, а эта даже не смотрит.
И вот сейчас. Ведь он же видел, как она его любит. Он знает, как она была счастлива с ним. Ну почему она сейчас такая неприступная?
Он увидел, как к Маше подошел заводской водитель, молодой, здоровый и добродушный мужик. Он сел возле Маши, стал что-то весело рассказывать, улыбаясь, и накрыл Машину руку своей огромной ручищей, покрытой рыжими волосами.
«Какого черта он к ней подсел?» – недовольно подумал Аркадий.
Но его лицо еще больше посерело, когда он увидел, что водитель, взяв Машу за руку, ведет ее в середину зала танцевать. Они плавно провальсировали возле Аркадия. Он увидел, как водитель наклонился близко-близко к ее уху и что-то говорил. Аркадий вспыхнул, разозлился еще больше, и когда стихла музыка, бросил партнершу по танцу посреди зала, выскочил на улицу. Когда закончился танец, Маша взяла графин и пошла набрать воды, чтобы приготовить чай и кофе. Поскольку ближайший кран с водой был в душе, она направилась туда. Она увидела Аркадия, который стоял недалеко от душевой комнаты и нервно курил. Ей не хотелось встречаться с ним с глазу на глаз, но не возвращаться же назад. И она гордо прошла мимо него, даже не взглянув.
– Маша! – он попытался схватить ее руку, но она не остановилась.
Он выбросил недокуренную сигарету и зашел следом за нею в душевую. Чуть задержавшись у двери, он запер ее на ключ.
– Маша, Машенька, прости меня! – сказал он, подойдя к ней так близко, что она почувствовала тепло его тела. Она вдохнула любимый аромат его волос, она утонула в его таких родных глазах. Он обнял ее огромными горячими руками, которые она так любила и по которым так скучала все это время. Щеки ее вспыхнули, по телу побежал трепет. Он обнял ее еще сильнее.
– Машенька, прости меня. Верка – это непростительная ошибка. Ну, пьяный был. Ну, прости. Я люблю только тебя. Милая моя, я не могу без тебя. Не бросай меня. Я умру.
Вера была уже совсем во хмелю, когда заметила, что Аркадия нет в зале. Она пошла его искать. Когда Вера вышла из зала, то увидела, что он пошел следом за Машей в душевую.