Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
я в ответ.
– Это я уже понял, – всадил он клинок в мокрую землю и продолжил копать.
– Правда? – удивился я, не торопясь подходить к этому типу. Человек на кладбище с лопатой в руках – не самый приятный парень.
– А здесь можно искать что-то другое? – ухмыльнулся он.
И правда, кроме мертвецов, ничего не найдёшь.
– Вы не знаете, где здесь могилы восемнадцатого года? – спросил я.
– Тут все вперемешку. А кто вам нужен?
– Питер Кларк.
Могильщик замолчал и посмотрел на меня.
– Сэр, – окликнул я его после затянувшейся паузы.
– Однофамилец, что ли? – посмотрел он на белый камень возле своих ног.
Я подошёл ближе.
Белый камень оказался свежим надгробием, а яма – могилой, возле которой он и собирался поставить его.
– «Питер Кларк, 1962–2038 гг», – прочитал я надпись, подсвеченную мне фонарём человека с лопатой.
– Ну что? – посмотрел он на меня через льющийся с капюшона дождь.
– Однофамильцы, – процедил я сквозь стучащие зубы, посмотрел за могилу и остолбенел.
Теперь я не чувствовал ничего – ни дождя, ни холода, ни страха перед этим незнакомцем, только шум оглушающим эхом проносился в ушах.
Как я мог это забыть, ведь на том самом фото из моего некролога я случайно захватил резной барельеф камня соседней могилы, на нём был изображён улетающий голубь, а крылья его будто разрывали плиту. Этот камень был выше и больше других, больше надгробия мистера Кларка. Как и тогда, барельеф стоял здесь и сейчас.
Получается, мистера Кларка похоронили в той же могиле, на том самом месте, как и много лет назад. Получается, я не сошёл с ума. Или сошёл? Но сейчас не об этом. Таких совпадений быть не могло, таких случайностей не бывает. Мне нужны были доказательства, свидетели, фото могилы, хоть что-нибудь…
– Что-то не так, сэр? – спросил могильщик.
Он оставил фонарь на земле, так что тот освещал всю могилу, а сам, спрыгнув в яму, копал уже из неё. А я всё не мог оторваться от даты на этом камне, мне казалось, закрой я глаза и открой их снова, что я проделал уже раза три, то дата после тире станет на порядок меньше. Но ничего не менялось, так и стоял на месте 2038 год.
– Всё так, – кивнул я и пошёл к воротам, – всё именно так, как и должно быть в самых идиотских кошмарах.
– Завтра придёте? – вдруг спросил он из ямы.
– Не понял…
– Будете на похоронах? – крикнул он мне через ливень.
– Нет, спасибо, я уже был.
Он посмотрел на меня, как на психа, и продолжил копать.
Может, я им и был.
2 глава
В салоне кричат пассажиры, матери успокаивают детей, кислородные маски свисают над креслами, но от них больше нет толку. Пальцы нервно стучат по телефону, вбивая последние слова. Астматик напротив вдыхает альбутерол, у него запотели очки. Рядом кричит ребёнок, переходя на хрип. У кого-то беспрестанно звонит мобильный. Сильный гул, громкий треск. Самолёт пытается выровнять крен. Гаснет свет, темнота.
Анна заглатывает спёртый воздух и никак не может вздохнуть.
«Открой глаза, открой глаза!» – она пытается себя разбудить. Внизу лишь огни берегов и морская тёмная гладь. И они в эту гладь падают с немыслимой скоростью.
«Проснись!»
– Боже! – она задохнулась от страха.
Опять в холодном поту просыпается, сжав мокрую простынь. Ее лёгкие полны воздуха, но всё так же неподвижно тверды. Она не может вздохнуть, пошевелиться, сделать хоть что-то. Так всегда цепенеет тело после этих ночных кошмаров. Анна часто умирает во сне, пару раз за неделю точно. Сегодня был тот самый раз. Всегда один и тот же сон, и каждый раз как по новой. Смерти второй не бывает. К ней невозможно привыкнуть, даже во сне. Во сне Анна падала молча, это другие кричали, а потом пыталась воскреснуть, как мёртвая лежала в постели, пока не приходила в себя.
Она не могла заснуть без снотворных уже несколько лет. Её психика, борясь с неизбежным, блокировала всякий сон.
Ей посоветовали сходить к психологу. Она была у врачей. Дело в том, что она сама была психологом и ничего не помогало, ни одна из десятка методик. Она медленно шевелит рукой, пальцы постепенно отпускают простынь – один, второй, она разжимает кулак. Чувствует руку до локтя, теперь выше, боль в желудке под рёбрами, в сердце – оно безудержно бьётся, приливая кровь к вискам. Ноги свело в острой судороге, Анна вскрикнула, напряглась и посадила себя. Упёрлась руками в матрас, опустила ноги на пол – только мурашки в пальцах, онемение и боль. Она растирает ступни о шерстяной ковёр, пока не обжигает их трением. Она чувствует ноги, чувствует мягкость ковра. Она здесь, только бы встать с постели. Кто-то звонил ей всё утро, пока она пыталась проснуться. Вот опять – телефон на прикроватной тумбе разрывается в напрасных потугах. Анна нажимает «принять» и включает громкую связь. На том конце – женский голос, она узнаёт этот голос, как давно она не слышала его.
– Анна, это ты?
– Да, Филлис.
– Анна, милая, – голос плачет, – такое горе. – Замолкает, набирает воздуха, говорит: – Твой отец умер вчера.
Анна смотрит по сторонам, ей кажется, она ещё спит, ей кажется, это не с ней, не может с ней этого быть.
– Умер вчера? – переспрашивает она, надеясь услышать что-то другое.
– Разбился на своём проклятом самолёте.
– На чём?
– Ох, милая, похороны уже послезавтра, пожалуйста, прилетай.
Анна отключает телефон. На часах десять утра, за окном осеннее утро. Она уже чувствует тело, всё, до последней частицы, но это совсем не важно. В голове одна только мысль – это всё ещё сон.
Она вспоминает отца, его запах и взгляд мягко-строгий, исподлобья, из-под очков, его смех, кабинет и кресло, лабораторию, пробирки, и он над своим микроскопом, прильнув к окулярам, будто в них, а не вне – целая жизнь.
Анна спустилась с кровати на тёплый ковёр. Телефон на тумбе лежал неподвижно, она потянулась к нему, посмотрела последний номер – это точно был он. И номер, и голос плачущей Филлис.
Нажала на кнопку «вызов». Через пару гудков:
– Алло.
– Алло, Филлис?
– Да, дорогая.
– Ты мне звонила?
В телефоне молчание. Анна быстро открывает выдвижной ящик тумбы и суетно шурудит в нём.
– Только что, моя дорогая, – всхлипывают на том конце.
– Прости, я плохо тебя поняла, я только проснулась, ты сказала, что…
Анна находит ручку в ящике тумбы, смотрит на металлический стержень, торчащий из пластикового дула, и со всей силы всаживает его себе в ногу. Боль такая, что хоть кричи. Жмурится.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
