— Почему?
— Твоя мама сказала, что у тебя депрессия. Лаванда её усугубляет.
— Нет у меня никакой депрессии! — морщусь я.
Спасибо, мама! Представила меня как истеричку. Словно я и так в недостаточно унизительном положении.
— Я распоряжусь, чтобы подняли твой багаж.
— Спасибо…
Внутри тревожное и какое-то гадкое ощущение от слов Веры про мать Семёна. Подталкиваемая этим ощущением и непреодолимым любопытством, я медленно делаю несколько шагов к двери в её комнату. Словно комната может дать мне ответы на вопросы про бывшую хозяйку этого дома.
"Я только посмотрю, в каких она тонах и сразу же закрою!" — нахожу я какое-то нелепое оправдание своему порыву.
Приоткрываю дверь… Настороженно засовываю туда свой любопытный нос. Капучино с молоком… Тёмные шторы задернуты. Мрачновато!
Веду взглядом по светлым стенам, там детские фотки. Улыбчивый светленький мальчишка… Продолжая рассматривать, натыкаюсь глазами на огромное кожаное кресло. И подпрыгиваю на месте, вскрикнув от испуга и неожиданности. Семён! Встает. Поручни кресла скрипят под его ладонями.
— Никогда! — низко рявкает он, оскаливаясь. — Сюда. Не заходи.
Захлопнув дверь, я залетаю в ближайшую комнату, закрываюсь. Желтая. Да мне без разницы вообще. Пусть будет желтая!
Сердце истерично долбится, я дышу как загнанный зверёк. Зачем?… Зачем?! Зачем ты, Ася, полезла в эту комнату?!! Это так нетактично по отношению к Семёну, просто ужас! Представляю, как зацепило бы меня, полезь кто в кабинет моего отца после его смерти… Боже!
От стыда и своей неуместности в этом доме меня скручивает. Дура! Он и так меня ненавидит. А теперь еще я и повод дала. Сползаю по стене вниз. Но я же не знала, что он там! Обхватив себя за колени, разглядываю свой новый мирок.
Мама говорлива и часто смеется. Она всегда такая, когда нервничает. Решетов отпускает много не смешных шуток.
Я сижу напротив Семёна. Он практически не ест. С флегматичным пренебрежением окидывает взглядом всех, сидящих за столом.
— Панакота или сабайон? — раздаётся сзади.
— Что? — растерянно оборачиваюсь.
— Какой десерт подать? — тихо подсказывает мне Вера, стоящая за спиной.
Саба… что?
— Панакота, — это я хотя бы в состоянии повторить. Надеюсь это съедобно.
С ужасом осматриваю приборы. Вилок и ложек около моей большой тарелки просто немерено. И судя по уничижительному взгляду Семёна жульен я ела чем-то неподходящим.
Крошечная ложечка, ложечка чуть побольше или ложечка с зубчиками, напоминающая вилку. А может это вилка, напоминающая ложку. А вообще, память мне подсказывает, что в природе еще и десертная вилка существует. И кажется она имеет длинные зубцы.
Черт!
— Десертной, — едва слышно подсказывает Вера, за моей спиной, как будто эта подсказка чем-то помогает решить мою задачку.
Я в аристократическом аду. Чем плоха одна ложка? Зачем их столько?
Десертная из них… пусть будет та, что чуть побольше. Беру ложку, прислушиваясь к реакции окружающих. Её нет… Вероятно угадала.
Съедаю ложку панакоты, не чувствуя вкуса.
— Итак, если уж мы перешли к сладкому, то мне хотелось бы порадовать моего сына и мою падчерицу подарками.
Вера подносит Павлу какие-то бумаги на подносе.
— Можно мне еще белого, — просит мама прислугу.
Семён начинает вставать.
— Сел, — не отрывая взгляд от бумаг резко бросает ему отец.
Атмосфера накаляется еще сильнее.
Мой желудок сжимается. Отодвигаю панакоту, даже не поняв — понравилось мне или нет.
Семен медленно садится обратно. Отодвигается от стола и принимает вызывающую позу, откидываясь вальяжно на спинку викторианского стула и положив ногу на ногу так, что кроссовок лежит на колене.
— Тебе, Семён, к новому учебному году я дарю Ролекс. Коллекционные. Отнесись к ним достойно, будь любезен.
Прислуга ставит перед Семеном коробочку. Он не прикасается.
— Сэм… — строго.
— Я должен сказать спасибо?
— Да.
— Здесь все принадлежит моей маме, — смотрит он в глаза моей. — И дом, и машины, и все счета. Но… — переводит взгляд на отца, — Спасибо, что выбрал. Если выбирал ты.
За столом неловкая пауза. Решетов недовольно смотрит на Семёна, и продолжает, игнорируя его выпад.
— Агнии же я купил обучение в самой элитной школе, кампус "Швейцария" с полным пребыванием.
— Что? — не понимая оглядываю их лица.
— Она входит в десятку лучших школ России! — восторженно добавляет мама. — У выпускников прекрасные перспективы. Ася… ну что ты как рыба глазами хлопаешь, поблагодари!
— Не спеши благодарить! — ставит локти на стол Семён, со злой усмешкой глядя на меня. — Это школа-интернат. Для неудобных детей состоятельных родителей. И там тебе не понравится тоже.
— Интернат?… — падает всё у меня внутри. — Ты хочешь отдать меня в интернат?..
— Воскресенье вы будете проводить дома, — оправдываясь перебивает мама.
— Там прекрасная программа и педагоги, — поджимает губы Павел Андреевич. — Спортзалы, бассейны, библиотеки. Люксовые номера для учащихся…
— Режим, форма, иерархия и толпа богатых отморозков, которые, к слову, сожрут тебя, за эту дешёвую фенечку на руке, — стреляет взглядом на моё запястье.
Там деревянный браслет из Индии. Папа подарил…
— Это рудракша, — вздергиваю я подбородок. — А не дешёвая фенечка. Ясно?
— Рудракша… — закатывает он высокомерно глаза.
Переставляет коробочку с Ролексом ближе ко мне.
— Надень лучше это. Дарю…
— Какие широкие жесты! — фыркаю я, не собираясь прикасаться к часам.
— И купи ей шмотки, что ли… — встает Семён, бросая отцу. — Если, конечно, план не в том, чтобы она повесилась в первую неделю.
— Семен шутит, дорогая! — вынужденно смеется мама. — В школе строгая форма и быт организован так, что все равны.
— Все равны, только некоторые равнее других, — язвительно смеётся Сэм. — Ну а некоторые, соответственно, кривее.
Дергает с вызовом бровями.
— Что — нежданчик, Асенька. Ты, наверное, думала будешь жить в роскоши вместе с мамочкой? А тебя тупо слили…
— Пошел вон! — рявкает Решетов.
Но вылетаю из-за стола я…
Меня слили, да.
Глава 2Семён
