позвонила.
И на следующий день в школу не пришла. На сообщения она не отвечала.
Самые бесконечно тянущиеся дни в моей жизни.
Эли вернулась в школу спустя неделю. Вошла в класс бледная, с потухшими взглядом. Ее фигурка казалась еще более хрупкой, а очередной безразмерный свитер — слишком большим и совершенно ей неподходящим.
На перемене я решительно отвел слабо сопротивляющуюся Эли в сторону.
— Что стряслось?! Где твой биокостюм? Ты разве не должна сейчас проходить адаптацию?!
Слезы потекли внезапно, словно на речке прорвало плотину. Они стекали по щекам Эли и падали на свитер.
Испугавшись такой перемены, я поспешно обнял ее, прижимая к себе и загораживая спиной от любопытно подглядывающих одноклассников.
— Они… они… они… — Эли захлебывалась в печали, раз за разом безуспешно пытаясь объяснить, в чем дело.
Я гладил ее по спине и ждал.
— Пора отказаться от глупых надежд, все равно мне никогда не стать такой, как другие, с костюмом или без, — внезапно сказала Эли.
Слезы словно перемкнуло, она стояла и смотрела на меня равнодушным взглядом человека, потерявшего ту самую внутреннюю опору, без которой решительно невозможно продолжать жить.
— Что случилось? — настойчиво переспросил я. И она рассказала.
Смотреть на расстроенную Эли было невыносимо, нужно было хоть с кем-то поделиться, и я набрал номер деда. Единственного, с кем я мог обсудить что угодно.
— …Понимаешь?! Они говорят, что напутали, в записях. И костюм достался кому-то другому. Новую единицу придется ждать годы! Она приехала, такая счастливая, а они…
— Да понятное дело, кто-то без очереди пролез, не бывает там у них бесплатных случайностей, — голос деда звучал бодро. — Приводи после уроков подружку ко мне на чай.
— Она не моя подружка!
— Кому-нибудь другому расскажи. У меня как раз свободный вечер.
Дед всегда был невероятно занят все мое детство, так что «целый вечер» был невероятно щедрым предложением.
Эли обожала бывать у него в гостях, это должно было ее взбодрить.
Так что я решил не ждать чуда и с последних двух уроков мы просто сбежали.
Выпускной класс, контрольных нет, вероятно, никто и придираться не станет. На всякий случай сказал учителю, что Эли нехорошо себя чувствует и я провожу ее домой. Ее бледное заплаканное лицо было очень достоверной иллюстрацией выдуманного недомогания.
О том, что мы собираемся к деду, я не сказал даже ей.
— Декс, куда это мы?
Знакомый район, в котором располагался исторический факультет, Эли узнала сразу. Бывали мы здесь нечасто, но каждый поход оказывался интереснее предыдущего.
— У одного старого профессора свободный вечер.
Эли улыбнулась.
— Помнишь, как в прошлый раз, когда мы втроем пришли в музей, твой дедушка закатил лекцию, на которую собрались все экскурсионные группы, администрация музея, спешно вызвали даже экскурсоводов, которым не посчастливилось иметь в тот день выходной. Профессору дали усилитель голоса, и все окончательно превратилось в четырехчасовой семинар, который потом транслировали по всем федеральным каналам.
— Ты принесла ему кофе и воду, — охотно подхватил я, — и твое лицо целых тридцать секунд видело четыре ближайших галактики.
Эли не удержалась и фыркнула. Забавные воспоминания медленно вытесняли печаль последних событий.
В профессорский кабинет тянулась огромная очередь из студентов, жаждущих пересдачу, аспирантов, акульей стаей повсюду следовавших за дедом, научных работников «с самым последним очень важным вопросом». На нас, решительно проталкивающихся к двери, недовольно косились, но остановить не спешили, все-таки я копия деда. Сделать вывод, кто пришел на аудиенцию без очереди, могли даже непутевые историки с третьей пересдачей.
Прямо перед входом толпа страждущих уплотнилась настолько, что единственным способом попасть в кабинет было махнуть рукой на правила приличий и пройти прямо сквозь стену.
Кивнув Эли, я решительно шагнул вовнутрь.
— Добрый день, Декстер, — поздоровался дед.
Пяток аспирантов и один научный сотрудник подскочили и обернулись. Проекция какого-то памятника на тяжелом профессорском столе, обиженно мигнула, оставшись без внимания.
— Думаю, на сегодня все, — дед решительно поднялся со стула. Мы были с ним одного роста, то есть на голову ниже всех присутствующих.
Впрочем, это не мешало деду смотреть на окружающих свысока.
Ученые умы тут же стушевались и слаженно подались к двери. Вспомнив про проекцию, один из них суетливо вернулся. Выключил изображение и сунул передатчик в карман.
— Пойду прослежу, чтобы Эли не затоптали, — сообщил я и вышел. Все также, через стену.
Минут через сорок пять, когда удалось вытолкать взашей последнего и самого настырного студента, дед лично заварил нам чай. Настоящий, с листьями, никакой имитации. В больших фарфоровых чашках, времен первого контакта.
У деда была огромная библиотека, как виртуальных, так бумажных книг, часть из которых переехала в университет вместе с ним, а также внушительная коллекция… я бы хотел сказать «предметов старины», но, по мнению других ученых, дед собирал исключительно «всякий хлам» времен первого контакта и с упоением пользовался некоторыми вещами в повседневной жизни. По одной из версий заниматься этим он начал еще на родной планете, что и послужило причиной для их развода с моей бабушкой, которую, я, кстати, никогда не видел. У нас на родине ячейка общества кардинально отличается от земного представления о семье, и уже то, что дед уговорил бабушку заключить земной брак, то есть довольствоваться его скромной персоной, говорило о серьезном чувстве, что связывало их задолго до моего рождения.
— Ждал вас, — дед бродил по кабинету прямо сквозь стеллажи и стопки книг, как никогда напоминая полтергейста. В то время как мне приходилось прилагать усилия, чтобы проходить сквозь предметы, ему приходилось напрягаться, чтобы этого не делать.
— Можем в кино сходить.
Надо признать, смотреть исторические фильмы в компании деда было донельзя занятно.
Эли встрепенулась, но предложить ничего не успела.
Раздался стук в дверь.
— Ну кто там еще?!
— Пришел отчет по образцам, может, взглянете? — с надеждой поинтересовались в коридоре.
Дед сердито вышел за дверь, даже не потрудившись ее открыть.
— Вы так похожи, — со смущенным смешком заметила Эли. — С возрастом ты не изменишься. В отличие от меня.
Я внимательно взглянул на нее, прежде чем ответить.
И к чему эти сравнения?
Эли осторожно грела руки о кружку. Настоящую, фарфоровую, времен первого контакта, дед вот так, запросто, наливал в них для гостей чай.
— Это не совсем так, — неохотно признался я, — влияние на нас планеты до конца не изучено, но один факт сомнению не подлежит: тот же феномен, который позволяет нам проходить сквозь предметы, рано или поздно окончательно разрушит химическую связь, обусловливающую устойчивость молекул как целого. Взаимодействие атомов, школьная программа, мы как раз на уроках это проходим.
— И что это значит? —
