спустя три недели со дня моего побега из Ломбардии, голодный, холодный, в ободранной и грязной одежде, я оказался возле ворот этого храма. Какого же было моё разочарование, когда из «ворот» ко мне навстречу вышел не приветливый монах, а подтянутый секьюрити в полицейской форме, от которой пахло сыром. Он тактично объяснил мне, положа одну руку на сердце, а вторую на кобуру с пистолетом, что никакого храма здесь нет, а есть "Музей сыра" и сырный ресторан. И если я хочу пройти внутрь, я должен переодеться и купить входной билет. Своим грозным видом секьюрити-полицейский напомнил мне того карабинера из кафе, который хочет преградить мне тот долгий и трудный путь к моей мечте, который начался ещё в далёкой России…
Тогда, будучи игроком молодёжной сборной по футболу я не забил решающий пенальти в отборочном матче и наша команда лишилась путёвки на престижный международный турнир. Мяч, угодивший в перекладину, отлетел от ворот и покатился вместе с моей карьерой футболиста в противоположную от Европы сторону. Пацаны из команды стали звать меня на итальянский манер «Мазилло», а тренер посадил меня на скамейку запасных. Единственный, кто меня поддержал тогда, был вахтёр стадиона Степаныч. Он говорил, что с моими данными и с такой фамилией нужно играть в Италии, а не «пинать говно по гаражам». Мама предложила бросить спорт и поступать на экономический факультет в институт, а отец предложил сходить в армию, чтобы стать настоящим мужиком и получить нормальную профессию.
Не знаю, трезвый мне тогда говорил Степаныч про Италию или пьяный, но из этих трёх вариантов именно его варианту я и отдал предпочтение. Разбив копилку об пол вместе с надеждами об отечественном спорте, продав всё самое ненужное и взяв с собой всё самое необходимое (бутсы, гетры и спортивные трусы), я купил туристическую путёвку на пять дней и полетел в Милан. Я чувствовал себя легионером, летящим на «Ильюшиных крыльях» (самолёта Ил-96) к своему звёздному будущему.
Приземлившись в Милане мои мысли «приземлились» вместе со мной и перестав витать в воздухе осели в реальности. А заграничная реальность оказалась не такой, как описывал Степаныч.
На импровизированной встрече с представителями одного из миланских футбольных клубов, на которую мне с трудом удалось уговорить их прийти, мне пообещали, что не сообщат обо мне в полицию, но с условием, если я добровольно и без шума покину территорию стадиона и никогда их не буду больше беспокоить. Так в трусах и гетрах я и оказался на улице. Соотечественницы «лёгкого поведения» работающие на той же улице, не стали бесплатно «утешать» меня, но зато дали бесплатный совет, где можно без особого труда и без рабочей визы заработать немного денег. И если повезёт, то и сделать неплохую карьеру. Причём речь шла не о проституции, а о неделе моды, которая проходила в эти дни в Милане и где такие красавчики как я, зарабатывают по сотне за один только выход на подиум.
К сожалению, моё появление на неделе моды произвело не меньший фурор, чем на футбольном стадионе. И напоминало пришествие радостного фаната победившей команды — в сектор трибуны злейших от поражения фанатов противника. Со своими кривыми и небритыми ногами я был там как обезьяна на балете, и явно выделялся на фоне надушенных и манерных мальчиков в обтягивающих трико. Я был «гадким утёнком» в этом «лебедином озере», где важные «птицы» смотрели на меня свысока и временами похихикивали над тем, как я не пройдя очередной кастинг, по футбольной привычке, сплёвывал от досады в сторону, как после нереализованного голевого момента. В общем, на этом празднике моды остались заносчивые «индюки» и «павлины» с распущенными хвостами, а меня с «птичьего двора» прогнали и на «корм» себе я так и не заработал.
Униженный, но не побеждённый, неся в себе тяжёлый груз из осколков разбитых карьер, я брёл по Милану, мечтая о корочке хлеба, горячем чае, тёплой ванне и мягкой постели моего туристического гостиничного номера. Но внезапно «перебежавший» мне дорогу лёгкий и удивительный запах, доносившийся из пиццерии, перевернул всю мою жизнь. Именно этот запах и указал мне тот единственный правильный путь и мою дальнейшую судьбу. Это как любовь с первого взгляда, только в моём случае — любовь с первого «взнюха»! Я забыл про всё на свете: про Родину, про футбол, про родителей, про туристическую путёвку. Один глубокий вздох превратил меня в человека без гражданства, без пола, без национальности. Я стал человеком планеты Земля, которую представлял теперь в виде огромной сырной головы. И своё вынужденное паломничество к ХРАМУ СЫРОДЕЛИЯ, я расценивал как зов свыше и свою главную миссию.
Преодолевая горный массив, я чувствовал себя полководцем Суворовым, переходящим через Альпы. И как верный своему сырному долгу «солдат», шёл только вперёд, не думая о смерти и отступлении. Летнее время года и природные щедроты этих мест гостеприимно награждали меня своими дарами, не давая мне умереть с голода. Роскошные грибы, крупные ягоды, налившиеся фрукты, безусловно, радовали не только глаз, но и желудок. Но особенно согревали мою душу пасущиеся на лугах коровы! Под упоительный звон их колокольчиков, я привязывал одну из коров к дереву, и словно дирижёр этого жвачного «оркестра», двумя поочерёдными, тоненькими струйками, словно палочками, постукивал по дну ведра, задавая темп этой молочной симфонии. Вкус парного молока насыщал мой организм, а вкус подкисшего и свернувшегося — напоминал мне сыр, и доводил меня до исступления, как собаку взявшую след и приближающуюся с каждым шагом всё ближе к цели. Это с лихвой восполняло мои иссякшие силы и помогало бороть отчаяние. Красивейшая природа Альп, словно зелёная река, несла меня к моей сырной мечте, а я как Робинзон Крузо всматривался в голубой горизонт гор, надеясь поскорее увидеть вместо паруса — крышу «Храма Сыроделия». Мелодично журчащие горные ручьи с холодной и кристально чистой водой… Поющие райскими голосами красивые птицы… Всё это дикое и нетронутое великолепие действительно напоминало необитаемый остров. И лишь привязанное к моей сумке украденное в одной из деревушек ведёрко своим ритмичным побрякиванием выдавало присутствие цивилизации. Да и я как пролитый на картину великого художника чай или грязное пятно лишь только портил своим присутствием идеально прорисованный насыщенными красками пейзаж Альп. Опьянённый кислородом, я не помню, как добрался до вершины Монблана и, оказавшись практически на небесах средь облаков, я услышал вопрошающий меня голос:
— НУ, ВОТ ТЫ И ДОСТИГ ВЕРШИНЫ СВОЕГО ЖИЗНЕННОГО ПУТИ И СТОИШЬ ПЕРЕД ВРАТАМИ ХРАМА НЕБЕСНОГО! ТЫ ГОТОВ ВОЙТИ В НЕГО
