вниз по ступеням.
Трегубов проводил взглядом своего начальника и сам медленно спустился, рассматривая положение тела и представляя себе варианты его падения с лестницы или со второго этажа через ограждение. «Точно со второго этажа, через ограду», – сделал он для себя вывод. Иван посмотрел теперь уже наверх. Прав Столбов, что-то здесь не так, ограждение, действительно, было высоким. Иван подошёл к трупу и наклонился, ещё раз внимательно рассматривая его положение. Похоже, что именно упала, а не положили.
– Кто нашёл? – спросил он Семёнова.
– Лакей, когда вернулся. Дома больше никого не было.
– Допросили уже?
– Нет. Тебя ждали, – в голосе Семёнова проскользнули нотки недовольства.
– А где он? – снова не обратил на это внимание Трегубов.
– В комнате, во втором этаже, в расстроенных чувствах. А вот и Филимонов!
В гостиной появилась высокая и угловатая фигура аптекаря. Он был одет в черное пальто нараспашку, в руке держал большой саквояж. Волосы Филимонова по обыкновению были в полном беспорядке и клочками торчали в разные стороны. Аптекарь увидел труп и сразу же посмотрел на балкон.
– Зачем меня вытащили? Я же занят! Не могли сами, что ли, привезти? – не скрывая раздражения в голосе начал он свой разговор с полицейскими.
– Илья Петрович сказал, что важна геометрия, и тебе нужно разобраться: прыгнула она, столкнули или подложили тело, – прокомментировал текущую ситуацию Трегубов.
– Ну уж увольте! С чего это мне вашу работу делать?! Я дам своё заключение, а там сами решайте сама она прыгнула или скинули.
– Большего и не требуется, только всё тщательно проверь.
– А когда было иначе? Где сам Илья Петрович?
– К начальству позвали, – ответил Семёнов.
– Я Вас оставлю, пойду поговорю с лакеем, – Иван обошёл тело и снова поднялся наверх.
2.
На втором этаже, в дальнем конце, Трегубов увидел несколько дверей. Очевидно, это были спальни прислуги. Одна дверь была слегка приоткрыта, и урядник заглянул в неё. Лакей сидел на кровати. Это был молодой блондин с большими, как у лошади, карими глазами навыкате. На вид лакею было не больше двадцати пяти. Его вьющиеся волосы были достаточно коротко пострижены, а покрасневшие глаза с длинными ресницами набухли от слез. Иван демонстративно постучал в дверь и вошёл.
– Как Вас зовут? – спросил Трегубов, беря стул и присаживаясь напротив.
– Павлик, то есть Павел, – шмыгнул носом лакей.
– Это Вы нашли тело? Как, кстати, зовут Вашу хозяйку?
– Анна Андреевна. Оленина. Да, я нашёл, утром пришёл, а она лежит, – по правой щеке Павла скатилась крупная слеза.
– Хорошая женщина была? – спросил Иван.
– Замечательная! – ответил Павел, и слёзы полились уже по обеим щекам.
– Значит, Вы её любили?
– Конечно, как не любить! – всхлипнул лакей.
– К ней все так относились? Никто не желал зла?
– Нет! Все ей завидовали! – неожиданно яростно возразил Павел.
– Но почему?
– Потому что она хорошая, умная, красивая и богатая, а они – неудачницы!
– Неудачницы? Кто – они? – спросил Иван.
– Её сестра Варвара со своим муженьком и сестра покойного мужа Вера.
– Анна Андреевна вдова? – уточнил Иван.
– Да, муж её умер два года назад. Статский советник Оленин оставил ей состояние и поместье. Господи, мы только на прошлой неделе переехали на зиму в Тулу! И такое несчастье!
– А дети у Анны Андреевны есть? – Трегубов достал письменные принадлежности и начал записывать для себя имена, помечая, кем они приходятся погибшей.
– А как же, есть, конечно: сын, Александр Михайлович Оленин.
– Он здесь, в городе?
– Не знаю точно. Он никому не отчитывается, делает, что хочет.
– А чем он занимается?
– Чем? – Павел задумался, что ответить. – Да ничем, деньги проматывает.
– Ясно. Вот Вы сказали, что её не любят Вера и Варвара. Не напомните, кто они и почему не любили Анну Андреевну?
– Господи, – снова всхлипнул Павел, его глаза снова наполнились слезами, – никак не привыкну, что её нет.
– Так всё же: Вера и Варвара, – напомнил Трегубов.
– Вера – младшая сестра покойного Оленина, неприятная она, поэтому и в девах сидит. Брат всё жене и сыну оставил, вот и не любит… не любила, – поправился Павел, – она Анну Андреевну. А Варвара, младшая сестра хозяйки, – она замужем за этим проходимцем Вешкиным, у которого всегда на лице написано, как он завидует состоянию и положению Анны Андреевны.
– Больше нет родственников?
– Как же нет? Есть! Брат двоюродный, Яков Николаевич, тоже в трениях был с хозяйкой.
– Он чем занимается, где живёт?
– Живёт тут недалече. Офицер он в отставке, турки руку ему отрубили.
– А в чём трения заключались? – спросил Трегубов, продолжая писать.
– Да характером он не вышел, гордый очень, вот и трения. У него они со всеми вокруг, кроме Хлоповой.
– А это кто? – не понял Иван.
– Вдова тут есть одна, обхаживает он её. Очевидные намерения имеет к ней.
– А ещё кто есть из родных в городе?
– Ну, Васька ещё. Но он как бы не совсем и родственник.
– В каком смысле «не совсем родственник»? – удивился полицейский.
– Сын покойного хозяина от крестьянки. Это ещё до брака с Анной Андреевной было.
– Внебрачный сын? Как его фамилия, чем занимается?
– Борисов Василий. Самовары, кажись, продаёт, но тоже всегда без денег. Отец ему отступных дал ещё при жизни. Говорят, что большую сумму. Так он всё пропил давно. Недавно приходил к хозяйке, наверное, денег просил.
– И что она, дала?
– Не знаю, но, думаю, не дала, – очень уж раздраженный он ушёл восвояси.
– Я правильно Вас понял, Павел, что в окружении Анны Андреевны не было людей, которые бы к ней хорошо относились, кроме Вас, конечно, а сама она была замечательным человеком?
– Ей Богу, так и было! – горячо ответил лакей.
– Она была богаче всех?
– Вы ещё мягко выразились, господин полицейский. Они все вечно тут околачивались, ожидая подачек.
– Кто наследует состояние Анны Андреевны?
– А это не знаю, извините, не того значения я человек, не посвящала меня хозяйка.
– Вы сказали, что переехали зимовать в Тулу. Кто ещё переехал с вами?
– Пока только я и горничная Ульяна. Остальные вещи собирают, должны были потихоньку тоже переехать.
– А Вас, стало быть, не было в доме, раз Вы утром пришли?
– Нет не было, я на воскресенье отпросился у Анны Андреевны, мать в деревне навестить. Знал бы что… – на глаза лакея снова навернулись слёзы.
– А горничная? Ульяна, кажется, Вы сказали?
– Да, Ульяна. Она должна была быть здесь.
– Но Вы её в доме не видели? Не знаете, где она может быть? – спросил Трегубов.
– Нет, не было её. Где она – тоже не знаю, хотя, помню,
