том году.
Раньше юный лорд считал, что самой красивой на свете является его мама.
Та самая, что смотрела с портрета. Она была одета очень дорого и вся сверкала. Даже на холсте. Ее корсет был расшит крупным жемчугом, на тонких руках сверкали кольца, в руках она держала розу и книгу.
— И чтоб больше такого не повторилось! — крикнул хозяин, пока няня утирала слезы и соглашалась со всем, что ей говорили. — Следи за ребенком, дура!
Мама смотрела с портрета и, казалось, сама вот–вот расплачется. В ее прекрасных темных глазах стояли слезы. Художник настолько мастерски передал их, что, казалось, они вот–вот стекут по ее фарфоровым щекам на шею с ниткой жемчуга.
— Вон отсюда! Жди за дверью! — прикрикнул отец, расхаживая вокруг письменного стола. Он взял кружку с недопитым сладким чаем, достал из ящика небольшой пузырек, глядя со вздохом раздражения на портрет вечно плачущей жены.
— Папа, а все фэйли касивые? — спросил любопытный рыцарь, рано оставшийся без мамы.
— Эти — самые прекрасные… — голос отца дрогнул. — Она способна свести с ума любого мужчину… Очаровать его, околдовать… Он будет готов отдать за нее жизнь! Ни одна женщина с ней не сравниться… И рядом с ней меркнут даже первые красавицы…
Отец сглотнул, глядя перед собой, словно опьяненный какими–то своими мыслями.
— Даже мама? — с сомнением спросил юный рыцарь. Это был очень важный мужской разговор.
— И она в том числе, — выдохнул отец, отходя к столу. Слезы едва не стекли по бледным щекам красавицы — мамы. Казалось, она все слышит. Хотя, быть может, она плачет именно потому, что знала про таинственную узницу.
— Коварна и бессердечна, как и все фэйри, — страстно шептал отец, размешивая что–то в сладком чае. Флакон снова исчез среди бумаг, а ложечка звенела о кружку, словно колокольчик. — И так … прекрасна… Так восхитительна, что рядом с ней забываешь обо всем на свете…
Глава третья. Обещание
Хозяин замер, думая о чем–то своем и почему–то избегая печального взгляда покойной жены.
— Вот, выпей, сынок, — послышался ласковый голос отца. Тот присел рядом и вложил кружку в маленькие ручки рыцаря. — Пей до дна, сын. Тебе еще рано знать эту тайну. И лучше бы тебе не узнать ее никогда.
— Папа, а почему ты ее дежишь в подземелье? Она сделала что–то плохое? — спросил любопытный рыцарь, который к тому же не любил чай. Особенно холодный и сладкий!
— Пей, — строго произнес отец, наседая на малыша.
Тот пожал плечами и стал нехотя пить сладкий чай с легкой горчинкой магии.
— Это был всего–лишь сон! Тебе это приснилось! До дна, мальчик мой! Когда–нибудь я расскажу тебе эту тайну… Когда–нибудь… Может быть… — послышалось бормотание отца.
Отец повернулся к двери и рявкнул:
— Мэрэдит! Забери ребенка! Живо!
— Ой, — тихо пискнул рыцарь, случайно опрокинув половину кружки на бархатный костюмчик. Отец не заметил, как дрогнули от его оклика детские ручки. И как темный бархат траура, который все еще носила семья по плачущей красавице на портрете, впитал чай вперемешку с каким–то зельем.
— До дна? — проверил отец, глядя в пустую кружку и успокоился. Он нервно отвел взгляд от портрета плачущей леди, усеянной бриллиантами.
Его рука скользнула по бархатному футляру с подарочной лентой, лежащему на столе.
— Пойдёмте, Инкрис! — умилительно пропела нянюшка, беря его на руки. — У вашего папы важные дела! А я почитаю вам сказку… Да? А то глазки уже слипаются! Вижу–вижу!
Стоило роскошным дверям с золотой ручкой закрыться, как из глубин отцовского кабинета донесся странный звук, словно невидимая сила раздвигает стену. Кажется, в этот момент послышался голос отца: «Любовь моя!».
— О, да вы уже клюете носом! — нянчилась девушка, ничего не замечая вокруг. Ездовая нянюшка исполняла обязанности сразу и боевой лошади, и прекрасной дамы. Когда как.
Раньше, юный рыцарь считал ее самой красивой после мамы, разумеется. Но сейчас простая девушка со шрамом над бровью, с соломенными волосами и веснушками на груди была низвергнута в сердце юного рыцаря до некрасивой. Вот такой он ветренный.
Он больше не будет обнажать свой меч в ее честь! И воевать со шторами. О, нет! Где–то в полусне — в полуяви, улыбалась ему чарующей улыбкой прекрасная незнакомка, сидящая за магической решеткой в таинственном и темном подземелье…
— Постель уже согрета! — послышался стрекот женских голосов, когда белоснежная дверь в покои юного рыцаря, с тихим скрипом отворилась.
Служанки вспорхнули со стульев, словно птицы, помогая уложить юного героя в теплую роскошную кровать.
Рыцарь еще не понимал, почему мама на портретах всегда грустная, и куда спешил отец, пряча в кармане камзола дорогой подарок.
Малыш не понимал, почему отец возвращается со службы, запирается у себя в кабинете и кричит страшным голосом: «Что?! Что я должен сделать, чтобы ты полюбила меня! Сам лорд, инквизитор стоит перед тобой на коленях, а ты… Как же я тебя люблю… Если не могу выпутаться из твоих чар, то позволь поддаться им. Если бы можно, я бы свое сердце вынул и тебе принес! Только люби меня, прошу!».
Ничего не понимали и слуги, которые в этот момент затихали, зная крутой нрав лорда. А особо сентиментальные уверяли, что он горюет по рано ушедшей молодой жене, и никак не может смириться с ее преждевременной кончиной.
Юный рыцарь даже и представить не мог, как красавица — фэйри очутилась в замке. И почему в ее комнате магическая решетка.
«Я спасу тебя…», — прошептал засыпающий рыцарь, когда огромные двери в его комнату осторожно закрылись. — Спасу…
Он подумал и решил.
«А если ты сделала что–то плохое, я отпущу тебя. Но сначала поругаю! Чтобы больше так не делала!», — стиснул герой молочные зубы.
Глава четвертая. Рыцарь без страха и упрека
Дрожащая свечка прыгала в руках, но рыцарь без страха и упрека осторожно шел по коридору. Рыцарь уже подрос, поэтому считал, что вполне может одолеть дракона или куст роз, растущий в саду.
Его отец сегодня уехал во дворец по каким–то важным делам. Слуги уверяли, что отца хочет видеть сам король!
С утра весь дом стоял на ушах, слуги бегали туда–сюда, пока отец раздавал указания. Он был одет с иголочки. Сверкающий камзол, искрился драгоценными камням, светлые волосы были
