Дождавшись, когда вражеский строй поравняется со мной, я сформировал из воздуха огромную кувалду, диаметром метра в полтора, а потом шибанул ей себе под ноги. Взметнувшая вверх песчаная стена ослепила всех, кто находился в ее эпицентре, кроме, разумеется, меня. Я все еще прекрасно мог ориентироваться в самолично устроенной буре, безошибочно вычленяя щупами своей энергии соперников. Они словно монументальные скалы стояли посреди мельтешения миллиардов крохотных песчинок, и не знали, как реагировать на мой маневр — то ли отступить, то ли продолжать идти вперед.
Первый из них очнулся только тогда, когда я подошел к чужому отряду вплотную. Он каким-то чудом сумел различить в песчаном безумстве мой смазанный силуэт и попытался почти вслепую нанести удар мечом по тому месту, где я находился. Вот только делал он это слишком неуверенно, так что я легко увернулся от этого выпада и сумел вплотную приблизиться к стене щитов. Кисть незадачливого нападающего я поймал боковым зубом своего оружия и провернул, сдирая кожу с худого запястья. Раздался вскрик, и чужой меч выпал из ослабевшей хватки. Деревянный щит немного опустился вниз, и я, пользуясь моментом, ворвался в брешь, ломая шеренгу соперника.
Здесь я уже мог особо не сдерживаться. Вокруг меня не было ни одного союзника, поэтому единственное, что мне нужно было делать, это стараться никого не убить. Хоть наши тренировочные доспехи и поддоспешники были достаточно толстыми, но и оружие Аколиты в своих руках держали самое что ни на есть настоящее, стальное. В Дивинатории вообще никто не бился деревянными болванками, потому что тогда юные ученики не смогли бы напитывать их энергией своей души. Только металлы являлись проводниками для Анима Игнис, и этот факт вносил свои особенности в тренировочный процесс будущих Владеющих.
Пытаясь сфокусировать жар своей Искры на самом кончике среднего штыка сая, я нанес удар, метя точно в центр щита противника. Острие пробило дерево и железный умбон так же легко, как если бы это был сложенный пополам пергамент. А донесшийся до меня новый болезненный вскрик дал понять, что вместе с щитом пострадала и рука, держащая его.
Посылая мощный импульс от Анима Игнис в пальцы, чтобы они не соскользнули с рукоятки застрявшего оружия, я дернул сай назад, легко высвобождая его. А сразу после этого подбавил пострадавшему противнику ударом ноги, опрокидывая того на песок. Чтобы созданная мной завеса не редела и не лишила меня преимущества, я закрутил вокруг себя небольшой вихрь. Ветер и пыль больно хлестали моих противников по лицам и глазам, мешая увидеть даже кончик собственного носа. И они же заставляли уходить бойцов вражеской команды в глухую оборону.
Я ужом крутился между Аколитами, не смертельно, но чувствительно раня то одного, то другого, и в этом слепящем песчаном неистовстве они ничего не могли мне противопоставить. Воины сопернической команды даже не понимали, где я нахожусь и куда нанесу следующий удар. И более того, шум ветра и шорох поднятого в воздух песка заглушал и выкрики Мэтра, и приказы их командиров. Да что уж говорить, в таких условиях на сигнальный амулет взглянуть было весьма проблематично, так что незадачливому отряду приходилось рассчитывать только на самих себя.
Белая команда пыталась подловить меня, зажать между двух щитов, вытолкнуть за пределы созданного мной ненастья или хотя бы просто садануть мечом по шлему. Но все их усилия были тщетны. Нападающие больше мешали друг другу, ломая собственный строй, и натыкались на своих товарищей. Их бравое победоносное наступление, призванное опрокинуть нашу команду, превратилось в позорное избиение одним единственным презренным воздушником…
В какой-то момент наши соперники так запаниковали, что ринулись в настоящее запоздалое бегство, лишь бы унести ноги подальше от того песчаного ада, что я для них устроил. И этот тактический маневр стоил им еще троих бойцов, потому что я успел нагнать их и полосонуть им заточенной гранью длинного штыка по открытым участкам шей. Естественно, неглубоко, только лишь для того, чтоб обозначить условно смертельный удар.
Ну и последнего увальня я подловил в пылевой буре, когда тот заблудился на участке в пять метров и пытался прорваться не в ту сторону, куда отступали его соратники, а в сторону тылов наших основных сил. Его за неуклюжесть и глупость я наказал чуть более жестко, ткнув острием сая в пятую точку. Насколько я успел заметить, этот бедолага не был аристократом, а потому за свою маленькую шутку я не боялся получить вызов за Поединок Чести. С высокородным я бы поступил иначе. Более жестко, но не столь обидно для него.
Поднимаемые моим даром песчинки начали замедлять свой хоровод, и видимость постепенно стала улучаться. Когда я окончательно успокоил свою Анима Игнис, то смог оглянуться и посмотреть, как дела там у нашего отряда. Все-таки я сейчас в одиночку защитил фланг, отбив вражеский наскок…
Но мои усилия пропали втуне, ведь на поле ничего особенно не изменилось. Команда желтых терпела сокрушительное поражение, оказавшись неспособной сопротивляться мощному натиску белых, которых вел за собой неистовый Астал. Гигант со своим новым великолепным клевцом просто блистал, круша щиты и дырявя толстые тренировочные доспехи как тонкие медные пластинки. Он и так был невероятно силен физически, а уж если к его богатырскому удару прибавлялась еще и сила Искры, то тогда все его несчастные соперники и вовсе разлетались подобно сбитым кеглям.
В общем, своей героической атакой я не спас нашу команду, а только лишь продлил ее агонию. Тот отряд, в котором оказывался здоровяк Астал неизменно выходил победителем в любой схватке. Минувший год занятий никак не мог дать молодым Аколитам того опыта схваток, что был у него.
— Щиты на землю! — Рявкнула Харма, приближаясь к двум командам. Кажется, наступает время ее фирменного разноса для всего и всех.
И я не ошибся. Действительно, воительница костерила всех Аколитов столь безжалостно, что те поочередно краснели и бледнели. И когда я говорю «всех», то это значит, что досталось и победителям тоже. Особенно группе прорыва, которую я единолично разбил и обратил в бегство. Кстати, во время этого унизительного для горе-вояк процесса, они то и дело бросали на меня тяжелые многообещающие взгляды, будто винили во всем произошедшем одного меня. Ну да, ну да, это ведь из-за меня они такие слабаки и растяпы…
Ах, какие эпитеты звучали из уст Мэтра. Как же она плевалась ругательствами, вколачивая свою науку в головы юным разгильдяям, что приходили на ее занятия поиграть в войнушку. Одно удовольствие было слушать. Но вот что было странно, в свой адрес я не услышал от Хармы ни единого слова, и меня сей момент несколько обескураживал. Как бы она не решила меня оставить на десерт…
— Проваливайте с глаз моих, — в сердцах сплюнула воительница на песок арены, — не хочу больше видеть ваши пустые тупые глаза! Вы вообще не понимаете того, что я вам пытаюсь объяснить…
С этим добрым напутствием женщина отвернулась от общего строя, и прежде, чем я успел облегченно выдохнуть, вперилась в меня своим немигающим птичьим взглядом.
— Аколит Данмар, уделите мне немного своего времени, пожалуйста.
