бежать, но сразу же остановился, когда они выстрелили в воздух.
Двое солдат хладнокровно сбили огонь и сложили уцелевшие обугленные бумаги в открытый портфель, лежавший на земле. Затем они обыскали двух немецких офицеров и забрали их пистолеты.
Спустя минуту или две на мотоцикле приехал командир роты. Капитан Родрик доставил немцев в караульное помещение и приступил к допросу:
— Ваши имена, господа?
— Майор Гельмут Рейнбергер.
— Майор Эрих Хёнманс.
— Что вы делаете на территории Бельгии?
— В тумане мы сбились с курса, двигатель нашего самолета встал, и мы вынуждены были совершить аварийную посадку. Это все, — ответил Хёнманс.
— За исключением того, что было бы намного лучше, если бы мы погибли, — добавил Рейнбергер.
— О, все не так плохо, — сказал бельгийский капитан и, заметив кровь на брюках Рейнбергера, добавил: — Но вы, кажется, ранены.
— Ничего, — произнес Рейнбергер. — Пожалуйста, покажите на карте, где мы находимся, и позвольте мне позвонить родным.
— Боюсь, что не смогу сделать этого. Вопрос слишком важный, чтобы я мог самостоятельно принять решение. Он должен быть улажен через дипломатические каналы[7], но я уверен, что нет причин чрезмерно беспокоиться об этом.
Затем из Эйсдена прибыл начальник местной жандармерии, который стал составлять официальный протокол об инциденте. Он просмотрел обугленные бумаги из портфеля, и хотя плохо понимал по-немецки, его познаний оказалось достаточно, чтобы заставить его присвистнуть и приподнять брови от того, что он увидел. Завершив предварительное изучение, жандарм покинул комнату, оставив капитана Родрика упаковывать бортовой журнал разбившегося «Мессершмитта» и перевязывать бумаги перед тем, как поместить их обратно в портфель.
— Я могу пойти в туалет? — спросил майор Хёнманс.
Капитан кивнул и велел одному из подчиненных показать немцу дорогу. Он отошел от стола, чтобы позволить Хёнмансу пройти. В этот момент майор Рейнбергер, который, съежившись, тихо сидел на стуле, вскочил, схватил бумаги и швырнул их в печь, которая обогревала караульное помещение. Но бельгийский капитан среагировал мгновенно — толкнув немца в сторону, он запустил руку в печь, вытащил связку бумаг и, бросив ее на пол, сбил пламя.
Все это произошло в течение секунды. Бельгийский капитан обжег руку и теперь яростно набросился на немца, который не сделал ни малейшей попытки защититься. Он лишь опустился обратно на стул и закрыл лицо руками. Бельгиец, которому обожженная рука причиняла немалую боль, гневно осыпал его бранью. Рейнбергер поднял голову, по его щекам текли слезы.
— Верните мне пистолет, — сказал он. — Позвольте покончить с этим. В любом случае со мной все кончено.
Хёнманс, который все еще оставался в комнате, попросил:
— Оставьте его в покое. У него неприятности, и вы сделали бы то же самое на его месте.
Немного успокоившись, Рейнбергер извинился, но затем попробовал выхватить пистолет из кобуры бельгийца. Тот сердито отбросил его назад на стул.
— Сидите смирно, — сказал он резко. — И не думайте, что вы хитрее всех, вокруг тоже не дураки.
— Мне жаль, — пробормотал Рейнбергер. — Я лишь пытался исполнить свой долг, как вы исполняете свой. Я потерял все. Мне не будет никакого прощения. Я хотел использовать ваш пистолет для себя, а не против вас.
И он снова обхватил голову руками.
Тем временем гудели телеграфные провода. Около полудня о произошедшем узнала бельгийская разведка. В четыре часа прибыл бельгийский майор. Он тщательно просмотрел обугленные бумаги и сразу понял, что это план внезапной атаки на Голландию и Бельгию. Но что, если все это преднамеренно организованный трюк, чтобы передать бельгийцам дезинформацию? С ходу невозможно было ответить. Майор связался с Генеральным штабом Бельгии, и в семь часов появились несколько офицеров, чтобы доставить двух немцев и захваченные документы в Брюссель. Майор Рейнбергер молчал в течение всей поездки. Он был погружен в тягостные мысли.
Бельгийские власти перевели документы быстро. Часть оригинальных документов была уничтожена. В частности, имелись ссылки на отдельные карты, которые отсутствовали. В наличии имелись фрагменты трех документов, всего около десяти машинописных страниц. Одним из них, как оказалось, была инструкция для 2-го воздушного флота, и в ней содержалась детальная и точная информация относительно расположения бельгийских сил на линии Антверпен — Льеж. Затем следовала информация о том, что наступление начнется между Северным морем и Мозелем, через Голландию, Бельгию и Люксембург. Перечислялись задачи VIII авиакорпуса под командованием Рихтхофена[8]: в первый день наступления его «Штуки»[9] должны были прикрыть районы высадки парашютно-десантных частей 7-й авиадивизии. Действуя совместно с 6-й полевой армией, главные силы «Штук» должны были атаковать голландские и бельгийские наземные части в районе Мааса. Бельгийские силы на правом берегу Мааса должны были быть уничтожены.
Второй документ имел отношение к задачам парашютно-десантных частей 7-й авиадивизии. Всего в нем были упомянуты пять районов высадки, имелись римские цифры, которыми, очевидно, обозначались позиции, отмеченные на отсутствующих и, вероятно, уничтоженных картах. Третий документ был подписан генералом Штудентом, командующим парашютно-десантными частями. В нем говорилось о вероятных силах противника и о том, что он, скорее всего, уничтожит ряд мостов и т. п., чтобы остановить немецких оккупантов.
В целом власти Бельгии были склонны думать, что эти документы подлинные, а не дезинформация, преднамеренно им подброшенная. В это время в Брюсселе оказался бельгийский военный атташе в Берлине, полковник Гётхальс, и документы были показаны ему. Тщательное изучение убедило его в том, что они подлинные и то, что они попали в руки к бельгийцам, было фантастическим стечением обстоятельств.
Документы вызвали в Брюсселе потрясение. Лишь незадолго до этого Гитлер торжественно объявил, что не имеет намерений нарушать нейтралитет Голландии и Бельгии, но теперь были доказательства, что он преднамеренно лгал.
Кстати, эти планы подтверждали предположения бельгийского Генерального штаба о готовящемся наступлении по двум направлениям, от Маасейка к Брюсселю и от Сен-Вита к Шиме[10]. Также через бельгийское генеральное консульство в Кёльне было получено предупреждение о том, что будет еще один удар через Арденны к Кале, но первоначально его не приняли в расчет.
11 января о сенсационной находке были проинформированы король Бельгии и его министр обороны. В тот же самый день военно-воздушный атташе Германии в Гааге, генерал Веннингер[11], прибыл в Брюссель и официально потребовал, чтобы ему немедленно позволили увидеть двух задержанных немецких офицеров. Бельгийцы согласились организовать встречу на следующий день, чтобы тем временем установить микрофоны в комнате, где это свидание должно было состояться.
На следующее утро, в десять часов, генерал Веннингер получил возможность увидеть двоих арестованных в казарме местной жандармерии.
— Вы смогли уничтожить документы? — был его первый вопрос.
Оба офицера уверили его, что все документы, за исключением
