Книга Карусель душ - Пенн Кэссиди

Мой разум отчаянно пытался осознать всю тяжесть того, о чем меня просили. Мысль о том, что я останусь в этом месте на вечность, запертая среди посетителей карнавала нежити, наполнила меня чем-то не совсем похожим на ужас сам по себе, но близким к нему. Но в то же время было что-то заманчивое в мысли остаться здесь — чувство свободы от реальности, которого я никогда раньше не испытывала.

Пока я обдумывала свои варианты, Баэль протянул руку, его пальцы коснулись моих.

— Бояться — это естественно. На самом деле, я бы поощрял это, — прошептал он, его глаза потемнели, пока зрачки не расширились, закрыв синеву. Под ними залегли пурпурные тени, из-за которых его лицо казалось поразительным и суровым, но от этого не менее красивым. — Внутри этого тела осталась искра жизни, и если ты решишь зажечь ее, ты не сможешь ее уничтожить. Какое бы решение ты ни приняла, оно будет окончательным.

От его нежных ласк по мне прокатилась волна удовольствия. Он был как наркотик, даже для этого тела, которое не было полностью живым. Я была не более чем душой, и все же каждое прикосновение заставляло меня чувствовать жар и трепетать от предвкушения. Я медленно закрыла глаза, наслаждаясь каждой секундой его прикосновения, прежде чем открыть их, чтобы встретиться взглядами с обоими мужчинами.

Теодор задумчиво наблюдал за нами, его взгляд остановился на том месте, где пальцы Баэля ласкали меня. В его глазах был не гнев, а скорее любопытство и возбуждение.

Мое тело вспыхнуло, внезапно вспомнив, чем именно мы с Баэлем занимались до того, как я появилась в этой комнате. Теодор был там, в моей комнате, наблюдая за нами все это время. Он наблюдал, как я жестко и быстро скакала на члене Баэля, ни разу не оторвав от него взгляда.

— Как я должна сделать такой выбор? — В моем сознании промелькнули мгновенные кадры моей жизни: улыбка бабушки Энн, ее готовка, ее смех и теплые объятия. Память о моем отце и старые, пыльные фотографии, которые я хранила в ящике прикроватной тумбочки. Но теперь это были далекие воспоминания. В этот момент все казалось таким сюрреалистичным.

Мне пришло в голову, что нигде в этих воспоминаниях у меня не было ни малейшего желания вернуться к мужчине в том зеркале. Мужчина, который думал, что может избавиться от меня, как от ненужного хлама. Мужчина, который вложил в меня драгоценное дитя только для того, чтобы обвинить меня, когда мы потеряли его.

Какой был выбор? Бессмертие или страдание? Я могла бы почувствовать себя здесь как дома, не так ли? С Элли, Лафайетом, Баэлем, Теодором и всеми обитателями этого карнавала, с которыми мне еще предстояло познакомиться. Было ли это настолько неправильно, что часть меня жаждала этого?

— Сколько у меня времени на принятие решения? — Я спросила снова. — Перестань танцевать вокруг да около. Я уже устала от загадок и полуправды.

Легкая улыбка растянулась на губах Баэля, и в его глазах засияло что-то похожее на надежду.

— Столько, сколько тебе нужно, чтобы быть уверенной в своем решении. Дни, недели, месяцы — неважно. Но Тео прав. Это место изменит тебя. Лучше принять решение, пока твоя смерть свежа. Я не хочу давить на тебя.

Я закатила глаза, весело фыркнув.

— Конечно, нет. — Я точно знала, что он действительно пытался повлиять на меня. Будь то из-за его впечатляющих навыков в постели, которые я была бы не прочь попробовать снова в ближайшее время, или из-за его красивых слов и обещаний. У Баэля был красноречивый язык, которого мне нужно было остерегаться.

Его ухмылка стала еще шире, когда он приложил руку к груди в притворном возмущении.

— Я бы никогда… Это противоречит моему кодексу чести. — Теодор издал звук, подозрительно похожий на недоверие, но мудро промолчал и позволил мне продолжать принимать решение.

Что вообще осталось бы мне, если бы я решила вернуться? Одиночество? Боль? Сожаление? Мое горло сжалось от эмоций, когда стало ясно одно: я еще не была готова выбирать.

— Мне, блядь, нужно вздремнуть, — внезапно сказала я, отводя взгляд от зеркала. Я больше не хотела смотреть на это тело. Я не хотела видеть свое лицо с посиневшими губами и всю эту лужу крови на моем белом платье. — Дневной сон всегда помогает прояснить голову. Это как смерть, только временная. — Абсурдность этого заявления поразила меня в ту же секунду, как слова слетели с моих губ, и я рассмеялась. Звук был слегка истеричным, поэтому я закрыла рот, щелкнув зубами.

— Как пожелаешь, грустная девочка, — музыкально произнес Баэль. Мое маленькое прозвище заставило меня улыбнуться, несмотря на смятение, бушевавшее глубоко внутри меня. Он даже не дал мне секунды собраться с силами, прежде чем его пальцы обхватили мое предплечье, и волна гудящей энергии окружила нас.

Мы исчезли в мгновение ока.

Стены моего фургона начали смыкаться вокруг меня, но я почему-то не могла заставить себя уйти. Чем больше времени я проводила, глядя на них, тем больше мне казалось, что, возможно, они дали бы какие-то ответы, если бы только я могла посидеть там достаточно долго.

Мы с Баэлем появились в моей комнате через несколько секунд после того, как сказала ему, что мне нужно вздремнуть. С обжигающим поцелуем, который, как мне хотелось, длился бы намного дольше, он исчез, не сказав ни слова, оставив меня наедине с моими собственными мыслями.

Прежде чем лечь спать, я зажгла несколько свечей, стоявших на маленьких полочках, украшавших деревянные панели фургона. Мой был и близко не такого размера, как у Элли, но он был уютным и уединенным.

Теперь, когда я проспала несколько часов и еще несколько посидела неподвижно, свечи догорали, в комнате пахло лавандой и дымом, а снаружи доносилась карнавальная музыка. Я чувствовала себя разбитой и вялой, и с каждой минутой становилось все хуже. Невозможно было определить время, и это сбивало с толку.

Если то, что сказал Теодор, было правдой, то время здесь ничего не значило. В реальном мире прошло всего несколько секунд. Мое тело — мое настоящее тело, лежало, подвешенное во времени, истекая кровью и ожидая смерти, в то время как моя душа была поймана в ловушку этого сумасшедшего карнавала нежити.

Баэль сказал, что мне нужно было сделать выбор, но был ли вообще реальный выбор? Оставалось либо позволить своему телу умереть и смотреть, как эти зеркала решают за меня мою судьбу, либо