и дело торчали обгоревшие черные пеньки, деревья. Судя по всему, здесь когда-то был сильнейший пожар. Торчит лес черных деревяшек. Но пожар был давно, ведь такой буйной растительности Настя давно не видела. Бывала на пикниках дикарем, но, чтобы такой сочной зеленой травы по колено?! Там явно не росло.
Ну и в центре этого многотравья, рядом с огромным поваленным обугленным бревном она увидела то, отчего ее сердце облилось кровью. Что за пристанище живодеров!
Застрявшая в четырех капканах, тощая светло-серая собака, так похожая на волка, безнадежно положила голову на черное бревно. Чуть позже Настя поняла, что это и был волк, а точнее, волчица. Глаза ее были закрыты. Но все же она еще была жива. Ее грудная клетка слабо поднималась. Тяжело дышала. Вокруг ее шеи и этого черного бревна тугой удавкой было что-то намотано. Веревки, какие-то зеленые лианы, и еще тонкий, блестящий и черный шнур.
Пригляделась. Этот тонкий черный шнур среди веревок и травы шевелился.
Да это же змея! Похоже, что змея запуталась (или ее специально запутали?) среди веревок и травы. И она невольно, пытаясь выбраться, душила волчицу.
Настя осторожно подошла к бревну. Стала рассматривать живую удавку.
Девушка надеялась, что змея все же не ядовитая. Ведь ее надо как-то вытащить. И где же ее змеиная голова? Заглянула под бревно, исследуя веревки и лианы, которые уходили вниз и, казалось, врастали в землю.
А под бревном она увидела еще одно живое существо, попавшее в ловушку. Что-то черное, трепыхалось между обрубок веток. Поваленное дерево, упало таким образом, что его не сгоревшие ветви образовали своеобразную клетку, в которой пернатое тельце продолжало трепыхаться. Похоже, что птица.
— Ну и живчики же вы. Сейчас попробую освободить вас.
Настя еще какое-то время осматривала это черное бревно, живую зелено-черную удавку. А потом резко схватила за только что появившуюся черную петлю. На ее удивление, она быстро вытащила небольшую черную змейку.
Несколько секунд замешкалась, и змея стала обвивать ее руку. Настя уже не успевала сбросить ее. Цепкие черные петли обвили ее запястье, а змеиная голова поднялась и устремила на нее свой недоумевающий взгляд.
— Мирабе…
Настя отчетливо услышала тихий шипящий голос, как вдруг змея в ее руках исчезла. В тот же самый момент, когда она машинально стряхнула руку.
Сердце бешено колотилось, словно она пробежала марафон. Но при этом Настя почувствовала в себе новые силы, будто открылось второе дыхание на том самом марафоне. Пьянящее, будоражащее чувство оглушило ее на несколько мгновений. Споткнулась, упала на четвереньки.
Поднявшись, она отряхнулась и стала недоуменно озираться. Где змея?
— Ладно, будем считать, что ты уползла. Не вижу. Надеюсь, что сдуру не кинешься на меня.
Настя стала осматривать волчицу. Капканы были старые, ржавые. И казалось, что чуть тронь их, они развалятся.
Почему, собственно, казалось? Девушка дотронулась до первого капкана и ржавый, но почему-то ледяной металл стал ломаться в ее руках. Быстро расправившись с капканами, она стала распутывать удавку. Трава жалила. На ее руках появились волдыри. Но девушка упорно разрывала удушливые переплетения.
Наконец, с удавкой было покончено. Когда Настя взяла за морду волчицу, та открыла удивленные глаза. Лизнула ее руку. И все так же неожиданно испарилась.
— Что за… — Настя не успела договорить, как что-то сильно толкнуло ее в грудь. Опять упала.
Поднималась она уже с ощущением сильнейшего опьянения. Словно неплохо так она куролесила целую ночь и намешала разного спиртного. Просто добавь воды — и станешь еще пьяней…
— Что … здесь происходит? Где волк? — осипшим голосом она прошептала.
Настя непонимающе поднялась. В груди у нее все горело. И сердце отбивало бешеную чечетку. Она присела на бревно, чтобы отдышаться. Все плыло перед глазами. Чувствовала она себя пьяной вдрабадан.
И в голове словно кто-то орал, какие-то нечленораздельные звуки, шипящие, рычащие, воющие и отчаянные.
Настя, все еще ловя «вертолеты», кое-как сползла с бревна и заглянула под него.
— Это че, я схожу с ума? — обратилась она к пичужке, застрявшей под деревом.
— Нет, не сходишь, — басисто кто-то ей ответил.
— Схожу-схожу, — ошарашенно констатировала она.
Довольно быстро Настя смогла достать птицу. Почему-то ледяные ветви просто рассыпались в труху, едва она касалась их.
Наконец, она расчистила проход и добралась до птицы. Настя подумала, сейчас эта пичужка будет метаться по своей импровизированной клетке, пока она будет ее ловить. Поэтому она постаралась как можно неожиданней и резко схватить небольшое пернатое тельце.
Но в ее руках черно-серая от сажи птица даже не трепыхалась. И не думала дергаться. Замерла и словно обогревалась женских руках. Как-то по-умному и изучающе смотрела на свою спасительницу.
— Ну что, тоже исчезнешь? — сказала Настя, рассматривая пичужку.
Что это ворон, сокол? Не понять. То ли оперение у птицы было все такое черное, то ли она реально была покрыта сажей и пеплом.
— А надо? Выдержишь? — неожиданно ответила ей птица.
— Я все выдержу, — как-то на автомате отчеканила Настя.
Пожалуй, зря, девушка сказала эту фразу. Ведь после этого птица испарилась, оставив после себя легкое серое облачко и недоумевающую Настю. Впрочем, недоумевала она недолго, секунды две. Почти сразу же она отключилась, упав без сознания.
Ну, здравствуй, новый мир!
Настя очнулась, когда уже стемнело. Лес вновь наполнился звуками, какими-то странными, страшными — рычащими, стрекочущими, свистящими и незнакомыми. Казалось, что кто-то резко врубил все звуки, выкрутив их на максимальную мощность.
Стало жутко. Настя подумала, что пора бы выбираться.
Девушка встала, отряхнулась. И смахивая очередные сор и травинки, она вдруг поняла, что все это время была не в своей одежде. Где джинсы?
Вместо них — добротные серые суконные штаны. Неплохая кстати альтернатива джинсам, по крою они напоминали их. Простые и свободно облегающие ее пятую точку. Если бы не ткань, их можно было легко перепутать с ее серыми джинсами.
Где футболка? Сверху была туника. Белая с причудливыми переплетениями зеленых и красных узоров в районе груди и на рукавах. Правда эта одежда местами она была испачкана сажей и кое-где надорвана клочками (ее что, жевали или кусали?).
А еще девушка была обута в потрепанные мягкие кожаные сапожки. Хотя она явно помнила, где и как сбросила свою обувь.
Сумерки все сгущались. Совсем скоро и станет темно.
Откуда-то повеяло холодом. У Насти на долю секунды по всему телу встали дыбом волосы. И бешено забилось сердце.
Предчувствие. Предчувствие опасности, которое она так не любила. Это противное, скребущее ощущение «под ложечкой», между пупком и сердцем. Но тем не менее оно ее никогда не подводило.
В такие
