Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
особенностью того времени было сочетание архаичного права, независимых судов и гиперактивной, вездесущей прессы. Запрещенная законом, гомосексуальность была постоянным явлением на всех уровнях бурно развивающейся немецкой публичной сферы – в интеллектуальных дебатах, судебных процессах, художественных вымыслах и порнографических шоу. То, что веками скрывалось в частных отношениях, внезапно обнажилось в публичной сфере, породив скандальный выплеск нравственных энергий, публичный взрыв психологического динамита.
Военно-полевые суды осудили двадцать элитных офицеров за гомосексуальные отношения. В итоге шесть офицеров покончили жизнь самоубийством. Еще один офицер умер от сердечного приступа, танцуя в женской пачке для кайзера.
* * *
В клинических исследованиях Фрейда, его знаменитых кейсах, неврозы обычно случались с бедными иммигрантами и в основном с женщинами, а паранойя встречалась у влиятельных мужчин с гомоэротическими фантазиями. Если не считать Моисея и Леонардо, среди всех тех, кого анализировал Фрейд, самыми влиятельными людьми были Даниэль Шребер и Вудро Вильсон. Судья Высокого суда в Дрездене и неудачливый политик, Шребер баллотировался в качестве кандидата на выборах в рейхстаг в 1884 году. Фрейд не знал Шребера, но читал его скандальные мемуары, в которых судья признался в своих гомоэротических желаниях и галлюцинациях, связывая их с запоминающимися образами, такими как лучи, взрывы и глобальная катастрофа. Если Крупп и фон Мольтке были разоблачены свидетелями их «разврата», то Шребер устроил гомосексуальный скандал своими собственными сочинениями. Анализируя этот случай, Фрейд утверждал, что подавленное гомосексуальное влечение вызывает бредовое расстройство, которое он назвал паранойей. Это предположение стало ведущей идеей Фрейда в мире политики. Спустя десятилетия он приписал такое же сочетание гомоэротических фантазий и паранойи американскому президенту Вудро Вильсону. Написанная Фрейдом в середине 1920-х годов в соавторстве с Уильямом Буллитом, впоследствии послом США в Советском Союзе и Франции, психобиография Вильсона была настолько шокирующей, что ее не могли опубликовать еще сорок лет[5]. Фрейд утверждал что, хотя случаи Шребера и Вильсона очень разные, социальное и психологическое подавление влечения вело обоих мужчин к паранойе, а их воображаемый или реальный мир – к катастрофам.
Это правда, что в патриархальном обществе нереализованная и вытесненная гомосексуальность вызывала разные расстройства чувств и поведения. Но верно и обратное: сам факт публичного разоблачения гомосексуализма вел к скандалу, панике, взрыву в публичной сфере. В чопорной Пруссии приписывание «извращений» людям у власти было эффективной формой культурной критики или, как в случае Шребера, самокритики; в пуританской Америке приписывание гомоэротизма ее образцовому президенту было радикальным способом политического анализа. Привлекая исключительное внимание, эти сенсационные истории были сосредоточены на высокопоставленных фигурах, которые олицетворяли собой патриархальную власть, раскрывая их мелкие, забавные, слишком человеческие черты и желания. Одни надеялись, что такие рассказы о власти нормализуют гомосексуальность; другие намеревались ниспровергнуть архаичную власть с помощью тех же историй. Две задачи, моральная нормализация гомосексуализма и социальный анализ власти, органично переплелись. Их объединение было главным секретом Института сексуальных исследований и его многочисленных наследников. От Института сексуальных исследований, основанного в Берлине в 1919 году, был прямой путь к Институту социальных исследований, основанному во Франкфурте в 1923 году. Оба они вызвали публичные потрясения, оставившие длинные исторические следы. В личном плане этот путь шел от Хиршфельда и Кронфельда к Вильгельму Райху и Вальтеру Беньямину, а затем к Герберту Маркузе и Эриху Фромму. В 1920-е годы практикующие сексологи из Тиргартена были гораздо успешнее социологов, запертых в своих университетах. Позже, однако, и вследствие новых потрясений, берлинские сексологи уступили свое лидерство социологам из Франкфурта. К середине XX века первые были почти забыты, а вторые приобрели международную известность.
Рис. 2. Слева направо: Артур Кронфельд, Магнус Хиршфельд и дерматолог Фридрих Вертхайм в Институте (1919 г.)
Бурная история этих двух институтов пересекла две мировые войны, два тоталитарных режима и два потока политической эмиграции. Символично, что эта история началась с «пушечного короля» Круппа; достигла кульминации, когда ведущие европейские интеллектуалы бежали от катастрофы в центре континента во все стороны, делая новые карьеры далеко на Западе или на Востоке; и завершилась глобальной, но подавленной революцией 1968 года, пытавшейся остановить репрессии и войны с помощью протеста, окрашенного в приглушенно фрейдо-марксистские и демонстративно антитоталитарные цвета.
Рис. 3. Бал-маскарад в Институте (ок. 1920). Второй справа Магнус Хиршфельд, его держит за руку Карл Гизе. Слева пожилая женщина – мать Хиршфельда
В январе 1933 года в Берлине покончила с собой Зина Волкова, дочь Льва Троцкого. Обширная литература о Троцком говорит, что Зина страдала туберкулезом и депрессией; в ней также говорится, что перед самоубийством Зина лечилась у берлинского психоаналитика. Какие у нее были проблемы и почему они дошли до самоубийства? Кто был ее аналитиком? Как случилось, что судьба Зины и ее самоубийство на кушетке были забыты как троцкистами, так и фрейдистами? Ее сводный брат Лев Седов, сын Троцкого, был убит русским хирургом в Париже в 1938 году. Может быть, Зину убил ее аналитик?
Письма Волковой к отцу хранятся в архиве Хаутон в Гарварде и содержат несколько поразительных открытий. Я опубликовал подборку этих писем, и здесь я подытожу свои выводы[6]. Зина страдала представлениями, которые можно назвать кровосмесительными. На пике своего психического расстройства она была убеждена, что отец влюбился в нее, что у них была эротическая связь и что после лечения она воссоединится с ним. В переписке Зина делилась этими представлениями с Троцким, а иногда даже с его женой, своей мачехой. Были ли они воспоминаниями о реальных событиях?
Хотя психоанализ показал нам, как сложны такие вопросы, существуют убедительные доказательства того, что кровосмесительные идеи Зины были симптомами ее психоза. Зина не жила с Троцким в детстве, и все их отношения развивались после того, как она выросла. Из писем Зины видно, что именно Троцкий отправил ее на лечение в Берлин. Со своего турецкого острова Принкипо, где он содержался в роскошной и безнадежной ссылке, он нашел подходящего врача; ему в этом помогла его старая подруга Раиса Эпштейн, русская жена Альфреда Адлера. Из Принкипо Троцкий платил за лечение.
В феврале 1932 года, после того как Зина начала анализ в Берлине, Верховный Совет СССР издал Указ, который лишил всех членов семьи Троцкого, включая Зину, советского гражданства. Это означало, что они не могли вернуться в Россию. Но она проходила терапию, и
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
