бостонской элиты и богачей.
Я вышла замуж ради денег. Свои Джемма заработала.
Я закончила собираться, положила в сумочку наличные, которые сняла вчера, и бумажник. Затем застегнула молнию на чемодане и понесла его по коридору к входной двери.
Мои ключи лежали на столе на блюде. Я взяла их в руки и сняла только один ключ.
Ключ от машины.
— Что, если ты не найдешь Карсона? — спросила Джемма, стоя у моего чемодана.
Я уставилась на серебряный ключ.
— Я найду его.
Я должна была найти его. Мне нужно было успокоиться после стольких лет размышлений о том, каким мужчиной он стал из мальчика, которого я когда-то знала.
За спиной Джеммы плитка в холле поблескивала под хрустальной люстрой. Картина на стене не была моей любимой, но Томас купил ее на благотворительном аукционе, так что, по крайней мере, она была куплена не просто для украшения моего роскошного дома — моего бывшего дома.
Я грустно улыбнулась Джемме.
— Это было самое прекрасное место, в котором я когда-либо жила.
У нас с Томасом была прислуга, которая присматривала за особняком. Домработница ежедневно убирала и стирала. Повар готовил все, что мне нравилось. Садовник заботился о том, чтобы трава была зеленой, а цветы — цвели. Здесь я ни в чем не нуждалась.
И все же я никогда не чувствовала себя здесь как дома.
Были ли мы с Томасом когда-нибудь счастливы? Я позволяла себе верить, что мы были довольны, потому что я была глупа и ослеплена материальными благами. Но ничего из этого не было моим.
Единственное, что у меня было — это моя машина. Машина Карсона.
— Ты будешь скучать по этому месту? — спросила Джемма.
Я покачала головой.
— Ни минуты.
Я бы с радостью сама вычищала свои туалеты и подстригла траву, лишь бы иметь возможность чувствовать себя как дома.
Ребенком я убежала из дома, чтобы быть в безопасности. Убежала, чтобы не видеть, как мои родители разрушают сами себя. В итоге я отправилась на восток. Искала работу и приключения. А нашла Томаса, и на какое-то время он дал мне и то, и другое.
Теперь я убегала, чтобы обрести покой. Чтобы найти ту жизнь, которая была нужна мне глубоко в душе. Чтобы снова обрести себя.
В последние годы я потеряла себя. Когда я встретила Томаса, мне был двадцать один год. Ему было тридцать пять.
Мы поженились, когда мне было двадцать два, и он дал мне работу — я была его помощником. Томас управлял собственной компанией в Бостоне и сколотил состояние на корпоративных инвестициях, капиталовложениях и сделках с недвижимостью.
Работа у него была первой в моей жизни работой, где не платили минимальную зарплату. Я научилась пользоваться компьютером. Научилась анализировать электронные таблицы и создавать презентации. Сначала Томас учил меня правильно разговаривать по телефону. По сути, я училась хорошим манерам.
Он сгладил все мои шероховатости.
По большей части, я наслаждалась превращением в жену из культурного общества. Когда-то, я была ребенком, выросшим в трейлере, евшим плавленый сыр и спагетти прямо из банки, а сейчас я смотрела в зеркало и восхищалась своей блестящей версией. Я любила принимать душ каждый день. Мне нравилась моя дорогая косметика и ежемесячные визиты к парикмахеру.
По правде говоря, я бы продолжила жить такой жизнью, закрывая глаза на пустоту в своем сердце. Но были некоторые вещи, которые я отказывалась игнорировать.
Два года назад Томас нанял еще одну помощницу. Он не хотел увольнять меня, хотя я никогда не жаловалась на работу. Я сократила работу до трех дней в неделю, в то время как она работала пять.
У нас были разные задачи, но мы сидели друг напротив друга и во время работы дружески беседовали. Я обедала с Томасом в его кабинете. По понедельникам, средам и пятницам он трахал меня на своем столе.
По-видимому, вторник и четверг были ее днями.
Я наткнулась на них полгода назад, когда пришла в офис, чтобы сделать ему сюрприз на обед.
Этот прекрасный дом и все деньги на нашем счету не стоили боли разбитого сердца.
Я схватила свой чемодан и покатила его к двери. Джемма последовала за мной на улицу, ее каблуки стучали по цементному тротуару, пока мы шли к отдельно стоящему гаражу рядом с большим домом. Я обычно парковалась не в этом гараже. Мой «БМВ» стоял в том, в котором Томас парковал свой «Бимер» (прим. ред.: Бимер — это слово на сленге используется для обозначения немецкого автомобиля марки BMW, но также так могут называть любую другу крутую машину). Может быть, после моего отъезда он отдаст его помощнице.
Я не против. Моя машина была припаркована здесь, где садовник хранил свои инструменты.
Я набрала код, чтобы открыть большую дверь, и солнце осветило пространство, когда она поднялась. Я вошла и провела рукой по серому брезенту, которым был накрыт «Кадиллак» в течение двух лет.
Когда я сняла брезент, меня охватило волнение. Хром под ним блестел на солнце. Вишнево-красная краска была отполирована до зеркального блеска.
— Я все еще не могу поверить, что это та же самая машина. — Джемма улыбнулась, стоя у двери.
— Помнишь тот раз, когда мы сидели на заднем сиденье и выкурили целую пачку сигарет?
— Не напоминай. — Она поморщилась. — Я до сих пор не выношу запаха дыма. Кажется, меня всю ночь рвало.
— В шестнадцать лет мы думали, что мы такие крутые.
— Так оно и было.
Так оно и было. С годами мы стали мягче. Возможно, мы израсходовали все свои силы, чтобы выжить. Или, может быть, мы забыли, каким суровым может быть мир на самом деле.
— Хотела бы я быть здесь более жесткой. — Я постучала себя по сердцу.
Ее губы скривились.
— Ненавижу его за это.
— Я тоже. — Я с трудом сглотнула, не позволяя эмоциям захлестнуть меня. Томас вытащил из меня все, что мог. — Больше всего я злюсь на себя. Я должна была знать. Должна была увидеть его таким, каким он был на самом деле.
Верность не была обычной темой в моей жизни. Мне не были верны ни мои родители, ни незнакомцы, которые на протяжении многих лет появлялись и исчезали как временные друзья. Я ожидала этого и от своего мужа.
— К черту его.
— К черту его. — Джемма подошла с другой стороны, помогая мне снять брезент с кузова и сложить его в квадрат. Может быть, садовнику он пригодится для чего-нибудь.
Я открыла багажник машины, и в воздухе повеяло запахом металла и новой
