прямое отношение к моему путешествию за Грань и вёл себя вполне адекватно. Во всяком случае, ему не требовалось объяснять, что к чему. Как один из хранителей, он отлично знал суть проблемы и не удивился нашему невежеству. Однако всё равно некоторые вопросы время от времени ставили его в тупик.
Священник сначала морщил лоб и тёр виски, а потом махнул рукой и провёл короткий исторический экскурс, сообщив то, что нам следовало знать в первую очередь.
Как выяснилось, в этой линии истории Земля избежала многих уничтожительных войн, хотя по мелочам, конечно, воевали. Единая апостольская Церковь удержала Европу от рокового раскола во времена падения Рима, что создало благоприятные политические предпосылки. Возникшая в 7 веке Русь пережила всего три большие войны: с ордами кочевников, которых разгромила и прогнала далеко за Урал; с греко-римлянами за господство на Балканах, Кавказе и Чёрном море; с Маньчжурией за Дальний Восток.
Об Октябрьской революции и большевиках в стране слыхом не слыхивали. Недавно Европейская федерация и Великий Российский Союз ликвидировали границы. Процветающий мусульманский Восток, цивилизованная Африка и благодатный Американский Союз Хока-Сиу дополняли почти райскую картину этого мира.
Населения в Великом Российском Союзе насчитывалось более восьмисот миллионов, и всем людям нашлось место и занятие. Со слов отца Иоанна, образ жизни обитателей здешних мегаполисов не отличался от нашей прошлой реальности, а жители российских сёл и волостных городов занимались традиционными промыслами и разным востребованным производством. Например, жители этого села Лошаки занимались разведением коней донской породы, качали мёд и шили отличную спецодежду.
Как выяснилось, в этом мире мы тоже имели своё место. Деды Семён и Пахом считались здесь почётными гражданами и являлись членами Круга хранителей. Елена тут, как и там, училась в университете. А я тоже занимался врачеванием, имел собственную практику и жил в Москве, с единственным и неповторимым дядькой Николаем. Я не знал, что случилось с личностями и памятью наших местных матриц, вероятно, они стали частью нас, или мы – частью их.
Всё увиденное и сказанное напрочь ломало все привычные представления, и только сейчас я начал осознавать неумолимую силу роковой неизбежности.
Меня потянуло на воздух. Выйдя во двор, я глубоко вздохнул, взглянул направо и забыл выдохнуть, так как увидел странную автомашину. Я осторожно приблизился и оглядел это чудо техники, носящее имя «Паджеро». Разглядев в салоне удочки и надувной матрац, я понял, что это мой «Прожорик», только сильно изменившийся. Час от часу не легче! Его формы сохранили джиповатый вид, но стали резче и стремительнее. Вместо замка в двери я обнаружил пять небольших углублений: четыре дугой и одно ниже. Ага, кажется это для пальцев. Я приложил руку, дверь отъехала вправо, и передо мной открылся салон, сильно смахивающий на кабину шема: справа от сидения джойстик с упором для руки, слева пульт с дюжиной кнопок и индикаторов, спереди на панели управления длинный узкий экран с проектором на лобовое стекло. Кресло обняло меня и автоматически заняло оптимальное положение. Охренеть можно!
Облазив машину сверху донизу, я закрыл её, вернулся в дом и обнаружил, что отец Иоанн ушёл. Дед Семён что-то листал, расположившись в кресле. Дед Пахом растапливал печку. Елена накрывала на стол. Почувствовав волчий голод, я проглотил слюну и вытянул шею, стараясь разглядеть содержимое тарелок.
– Сейчас поснедаем, – не поднимая головы, проговорил дед Семён, – Ленка тут всё разведала и обещала попотчевать чем-то особенным.
Я втянул ноздрями воздух, насыщенный разными домашними запахами, облизнулся и украдкой подмигнул Елене, в глазах которой отразилась целая гамма чувств. Она в ответ улыбнулась, и от этого у меня закружилась голова.
– На особенное не рассчитывайте. Что нашла, то и сварганила на скорую руку, – проходя мимо, притворно проворчала Елена и выставила хлебницу, полную свежего хлеба.
Через пять минут на столе появилась окрошка со сметаной, припорошённая пахучим укропом, следом – дымящийся эмалированный чугунок с тушёными овощами и мясом. И, наконец, картину завершил запотевший кувшин с ягодным морсом. Деды ели вяло и мало, я же отдал дань кулинарному искусству хозяйки, съев большую часть угощения. Поблагодарив за обед, я выбрался из-за стола и вышел из дома.
Напоенный летними запахами воздух, вкусная еда и избыток впечатлений сделали своё дело. Едва я присел на скамейку и расслабился, как начал клевать носом. Мимо потекли бессвязные мысли, затуманившие глаза. Превозмогая сонливость, я забрался на сеновал, рухнул в душистую сухую траву и мгновенно заснул, забыв, что мои сны слишком тесно связаны с иной реальностью…
…Горячие кони вынесли мою колесницу к подножью широкой лестницы. Я кинул поводья возничему и прыжками бросился по ступенькам вверх. Там на тёмном троне сидел могучий седовласый старик с высокой митрой на голове. Окинув меня оценивающим взглядом мудрых глаз, он поднял руку и жестом предложил мне обернуться.
Я посмотрел назад и ужаснулся. Там, где только что стояла моя колесница, клокотала и плескалась расплавленная магма, из которой вырвались пузыри сернистого газа и дыма. Источающее жар бурлящее лавовое море, казалось, не имело предела, и багровые клубы мрака ограничивали его край.
Охваченный тревогой и недоумением, я повернулся к мудрецу и внимательно всмотрелся в его лицо, силясь понять, что он от меня хочет. Ничего он не хотел. Он сидел здесь от начала времён и предлагал идущим путь к спасению. За его спиной светилась и переливалась всеми цветами неизвестность. И, чтобы шагнуть в радужную перспективу, мне нужно было лишь взять один из рассыпанных у ног старца ключей.
Сзади кипел низменными желаниями и страстями физический план, а впереди открывалось пространство холодного и свободного разума. Я не мог отдать предпочтение ни тому, ни другому и, закусив губы, испытывал жуткое смятение чувств.
Однако долго ломать голову не пришлось. Расплавленная магма начала быстро подниматься, заливая ступени, а видение за спиной мудреца начало таять.
Я поспешил поднять ключ и шагнуть в мерцающую круговерть многомерья…
…Разбудила меня Елена:
– Антон, просыпайся. Нечего на закате дрыхнуть, голова разболится.
Вопреки примете, что спать на закате вредно, я чувствовал себя бодрым и вполне здоровым, словно судьба и не вила из меня верёвки. И всё-таки странные выкрутасы выписывает жизнь. Ещё утром я находился по ту сторону Грани и прощался с тиаматианами, а сейчас валяюсь на сене и слушаю милую ленкину болтовню. Подумать страшно, что между мной и оставшимися в прошлом друзьями пролегла бездна времени, но вопреки здравому смыслу меня не покидало странное чувство, что все они живы и находятся пусть и далеко, но в доступной реальности.
Прогоняя
