Ненависть. Ты припарковался как чудак на четырнадцатую букву алфавита.
– Каюсь, сейчас исправлюсь. Как дела? Что нового?
– С какой даты начать? За шесть лет много всего произошло.
– Начни с актуального.
– Ищу работу. А она всячески прячется…
– Прости за бестактный вопрос, – Андрей нахмурил брови, – что-то с родителями?
Ольга засмеялась.
– Нет. Все в порядке. Отец говорит, что его страшит мое будущее, мне почти тридцать, и он устал ждать, когда я напишу шедевр. Он опасается, что после его смерти я лет за двадцать промотаю наследство, угроблю его бизнес и умру в нищете. Поэтому пока я, дословно, не найду нормальную работу, он не даст мне ни копейки. Да это все мелочи… Ты какими судьбами в наших краях?
– Друзья пригласили в клуб на мегавечеринку, хотел заехать по пути подарок купить, но чувствую – не судьба, очередь – мама не горюй.
– Понятно. Ну, бывай…
– Может, тебя подбросить? Мне несложно.
– Зачем? Мне тут пять минут идти. Отцу не чужда жалость, квартиру он у меня не отнял…Пока не отнял. Ладно. До свидания.
– Пока.
Андрей ловко забрался в машину, и мгновение спустя выход с лестницы был свободен, Ольга помахала ему и отправилась восвояси.
Она шла домой, колючий снег по-прежнему бил в лицо и грязью хлюпал под ногами, но она не обращала на него внимания. Мыслями Ольга была где-то очень далеко. Отчего-то вспомнила свою кухню шестилетней давности и гневную отповедь, что устроил ей Андрей, тогда еще ее любовник. Он говорил, что устал быть на вторых ролях, больше не может терпеть ее отлучки в мир иллюзий, дурацкий бардак и отвратительный характер. Она кивала и со всем соглашалась, ей нечего было ему возразить. Он ушел и больше не звонил, она даже немного поплакала, но после холст снова позвал ее к себе, и на несколько месяцев Андрей выпал из памяти. Вспоминать его потом было даже неприлично как-то. А сейчас он так запросто спрашивает, что нового… А что нового? Да в общем-то, ничего.
Пять лет Ольга проработала декоратором в волонтерском театре, трудовую там не заводили, платили совсем копейки, зато могли достучаться до нее во время ее «рисовальных запоев» и спокойно реагировали на своеобразное восприятие смысла пьес. Пять лет Ольга плавала в море людей и лицедейства. Кто только не крутился рядом! Иногда все вокруг казалось таким пестрым, что даже полутона раздражали.
Этой весной театр, к счастью или к несчастью, закрылся. Ольга, по обыкновению, отправившись в мир иллюзий, в котором не было ничего, кроме холста и красок, очнулась только тогда, когда отец объявил ей свое решение.
Нельзя сказать, что оно стало неожиданностью, в конце концов, рано или поздно это должно было случиться. Ольга, однако, ощущала себя слепым котенком, которого бросили в речку – выплывать сил нет, но жить ужасно хочется.
То ли из-за неуверенности в завтрашнем дне, то ли из-за боязни расставания с привычным образом жизни Ольгу накрыла апатия. Не хотелось ничего – ни поездок, ни покупок, ни мужчин, ни вкусняшек и, что самое страшное, не хотелось рисовать. Все это выбивало из колеи, и Ольга решительно не понимала, что делать дальше.
Она зашла домой и разделась, бросив пакеты в прихожей. Выгружая свои покупки на кухне, она удивилась, чего ради столько набрала, и, вспомнив про Новый год, решила хоть что-то приготовить. Переоделась в домашний костюм, выпила еще чашку кофе и принялась колдовать на кухне.
Андрей почти доехал до клуба, но мысли об Ольге так и не отпустили его. Там, в голове, он все еще продолжал разговор с ней. Он рассказывал ей о своем рекламном бизнесе, о своих успехах, о новой квартире, об очередной пассии с модельной внешностью… В мысленном разговоре он немного лукавил, умалчивал некоторые детали – бизнес шел хорошо, но усилий это требовало титанических; квартира большая и светлая, только ремонт там продолжался уже пятый месяц; а пассии хоть и были прекрасны, но все больше напоминали бракованные новогодние шарики – не радовали. Ольге были ни к чему такие подробности. Ему хотелось, чтобы она воспринимала его если не победителем, то хотя бы не неудачником. Он по-другому представлял эту встречу. Часто думал о том, как Ольга увидит его, оценит его успехи и пожалеет, что по молодости и глупости не дорожила таким великолепным мужчиной. А вышло ни то ни се, да еще и обозвала нехорошим словом. Нет, это нельзя просто так оставлять! Нельзя и баста!
Ольга только положила трубку после разговора с родителями, когда кто-то позвонил в дверь. Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Увидев там Андрея, с досадой пробормотала: «Вот только его мне сегодня не хватало». Дверь, правда, открыла. Бросила на мужчину взгляд, полный легкого презрения:
– Что, не прошел фейсконтроль на свою мегавечеринку?
– Я туда не доехал, – ответил Андрей невозмутимо, этот тон ему был хорошо знаком. – Я по делу.
– Да? А пальму нафига припер? – Ольга неодобрительно кивнула в сторону елочки в горшке, что Андрей держал в руках.
– Это елка. Я ее собирался подарить хозяину вечеринки, но потом подумал, тебе нужнее. Можно войти?
– Заходи, – Ольга отошла от двери, пропуская Андрея внутрь, – кофе будешь? Пальму в коридоре оставь, знаешь же прекрасно, я их терпеть не могу.
– Капучино, – Андрей скинул пальто и разулся в прихожей, затем переступил порог комнаты и принялся озираться вокруг, – ты, я смотрю, ремонт сделала?
– Три года назад, – тут Ольга замолчала на мгновение, а потом продолжила голосом мультяшного Пиноккио: – Я не хотела, меня заставили родители.
Андрей засмеялся. Громко и так заразительно, что Ольга немного оттаяла и улыбнулась в ответ. Если до этого момента она больше напоминала грымзу-библиотекаршу: без макияжа, гулька на голове, серо-бежевый трикотажный брючный костюм, то сейчас она стала похожа на себя обычную, жизнерадостную бунтарку, которая любит рисовать. Запищала кофемашина, и Ольга, поставив на стол две чашки кофе, неизвестно откуда взявшиеся круассаны и коробку зефирок, усадила Андрея за стол. Выждав, пока мужчина сделает глоток, Ольга пристально посмотрела ему в глаза.
– Слушаю тебя внимательно, что за дело?
– Я знаю три, да, три способа тебе помочь…
– Целых три, – Ольга изобразила что-то вроде ироничной заинтересованности, – излагай.
Андрей кинул взгляд на круассаны, и из недр памяти всплыло – Ольга ест круассаны только с шоколадом. Он протянул руку,
