его в аспекте всего их жизненного пути. Моя цель – показать, как проявляли себя отдельные общественные деятели и приходили новые, и дать комментарии, насколько это возможно, опираясь только на источники эпохи. Рассказ Кларендона о Карле I, например, вместе с наиболее известными описаниями короля, принадлежит более позднему времени, когда уже была известна его судьба, что могло повлиять на оценку его поступков в 1637–1641 гг.
Для меня поведение отдельных людей более интересно, чем их действия в различных общественных группах и классах. Историю можно писать с подобным пристрастным отношением, и от этого она не становится более или менее правдоподобной. Самое важное – это признать, что история отвечает только на один блок вопросов и только одним способом. Несколько методов исторического исследования дают больший результат, и никакого вреда от них нет до тех пор, пока соблюдаются принятые ограничения. Эта книга не является ни экономическим анализом, ни социальным исследованием. Это – попытка понять, как чувствовали себя в ту эпоху люди и почему, по их мнению, они поступали так, как поступали.
Часть первая. Самый счастливый король христианского мира. Июнь 1637
У нас нет никакого иного намерения, как только воздать честь нашим правлением Тому, благодаря святой воле Которого правят короли, и обеспечить благоденствие нашего народа, и ради этой цели сохранить право и власть, которые Бог даровал нам.
Карл I
Глава 1. Двор и страна
Карл, король Великобритании и Ирландии, в свои 37 лет и на 13-м году своего правления верил, что он самый счастливый король христианского мира. Он говорил именно об этом в тот теплый июньский день 1637 г. своему племяннику и крестнику Карлу Луи, курфюрсту Пфальцскому, который вместе со своим братом Рупертом пребывал с длительным визитом при английском дворе. Они были сыновьями единственной сестры короля Елизаветы, муж которой, ставший на краткое время королем Богемии и курфюрстом Пфальцским, потерял в войнах с Габсбургами все свои владения.
В таком утверждении короля Карла не было ничего необычного. По свидетельству своего ближайшего окружения, он был одарен свыше душевным спокойствием, а в его владениях царил мир. Он не желал быть втянутым в кровавые европейские междоусобицы даже ради блага своей сестры и ее детей.
Стремление короля Карла править ради блага своего народа нашло отражение во многих высокохудожественных произведениях искусства. При поддержке придворных-землевладельцев, которых поощряла в этом королевская власть, шло быстрое благоустройство столицы. Ансамбль площади Ковент-Гарден, окруженной великолепными городскими усадьбами аристократов, среди которых выделялась своей архитектурой новая церковь Святого Павла, почти сформировался. Огромный средневековый кафедральный собор Святого Павла в Лондоне был очищен от мелочных торговцев, которые превратили его в торжище. Горожане, годами выбрасывавшие всякий мусор в крипту, были вынуждены искать другое место. Был возведен великолепный портик в итальянском стиле для украшения устаревшего готического фасада.
Генеральный инспектор короля Иниго Джонс, знаток художественных редкостей, высказал несколько интересных идей о застройке нового Лондона, просторного, чистого и привлекательного. Лондонский мост, сквозь узкие арки которого воды Темзы во время прилива стремительно неслись, бурля на перекатах, был обречен на снос. Разваливающиеся жилые постройки на нем выглядели старомодно и причудливо; в последние несколько лет они начали представлять реальную опасность. У них был неприглядный вид после пожара, который оставил от них на северной стороне моста только обгоревшие остовы, перекрытые досками. На смену им должны были прийти каменные постройки по примеру моста Сант-Анджело в Риме, достойные большой реки. В строительных планах Иниго Джонса начинал проступать облик самого великого в будущем города Европы, и это касалось не только его размеров.
На практике король столкнулся со скрытым противодействием, которое могло вызвать только раздражение. Когда он решил снести наряду с другими строениями небольшую малоценную церковь Святого Григория, препятствующую проходу к собору Святого Павла, ее прихожане высказали недовольство, не считая церковь малоценной в художественном отношении, и к тому же потратили значительные суммы на ее украшение. Подобные досадные инциденты продолжали происходить во все время перестройки Лондона. Например, в пригородных полях Лонг-Акр намечалось устроить ландшафтный парк, но до того, как начались работы по благоустройству местности, в одну ночь здесь появились деревянные лачуги, а к утру их уже заселили сквоттеры.
Помимо явного противодействия случались естественные задержки в строительстве, объяснявшиеся плохой погодой, несвоевременной доставкой строительных материалов, ошибками в планировании, которые следовало исправить. Великолепные картины, заказанные королем Питеру Рубенсу для потолка его Банкетного зала во дворце Уайтхолл, были закончены более чем за год до того, как появился сам потолок. Полотна пришлось свернуть и оставить в мастерской художника в Антверпене. К тому времени, когда зал был построен, по красочному слою картин пошли трещины, и Рубенсу пришлось несколько недель трудиться над восстановлением их, перед тем как отправить в Англию. Летом 1637 г. полотна заняли предназначенное им место на потолке в Банкетном зале, и, по заверению тех, кто в восхищении их рассматривал, они стали данью уважения блаженной памяти покойного короля Иакова.
В каждом углу потолочных панно были изображены сцены торжества победы мира, мудрости и верховной власти над распрями, ложью и разобщенностью: Медуза в ореоле своих волос-змей попирала своего врага, а Геркулес успешно поборол гидру бунта. Рога изобилия, пышущие здоровьем дети среди гирлянд из цветов – все это должно было передавать идею процветания. На трех больших картинах в центре был изображен король, дарующий порядок, справедливость, мир и все блага истинной веры своему народу, еще до того, как он вознесся на небеса, где сонмы христианских ангелов и языческие боги объединились, чтобы на место земной короны вручить ему небесный венец.
На одной из этих картин две цветущие нимфы, олицетворяющие братские королевства Англии и Шотландии, нянчат крепкого малыша, который полон энергии и благородных устремлений. Этот ребенок – портрет короля Карла в детстве. На самом деле в этом возрасте он был слабым и больным и совсем не был похож на того пышущего здоровьем фламандского младенца, который послужил Рубенсу моделью. Но картины иллюстрировали то, что желал король Карл и его отец, – дать своему народу мир, порядок, справедливость.
Придирчивый критик мог бы придраться к этой прекрасной композиции, ко всем этим увенчанным облаками куполам и небесным божествам. Эта картина вряд ли имела что-то общее с Британскими островами, архипелагом, расположенным к северо-западу от континентальной Европы, береговая линия которого протянулась на 7 тысяч миль. С его крутыми прибрежными утесами и опасными рифами, о которые разбиваются атлантические штормы, с меловыми скалами-бастионами, возвышающимися над
