как замороженный.
Из кустов выбралась не менее чудная компания: бритые бугаи в кожаных портупеях, удерживающих по бокам массивного туловища ножны, человечек в бордовом трико и берете с фазаньим пером, дама в штанах с хвостом и тоже в берете с пером. Кажется, подобный наряд был разновидностью «амазонки», специального одеяния для верховой езды.
— Лойд, ты ничего себе не сломал? — сдвинула тонкие брови дама, а шут вызывающе цокнул — похоже, её он недолюбливал.
— Лойд? — переспросил Леон. — У вас получают новые имена?
Дама сдвинула брови ещё выше:
— Дорогой, ты в порядке? Что за шутки?
Леон был неудачником, но именно это научило его быстро соображать — он заранее продумывал свой маршрут и расписание, оставляя время для непредвиденных обстоятельств. Он всегда выходил из дома пораньше, носил с собой в рюкзаке походную аптечку, зарядку для телефона, две банковские карточки, а на запястье у него имелся каучуковый браслет с гравировкой имени-фамилии, даты рождения и номером медицинской страховки на случай экстренной реанимации. В жизни могло произойти всякое, а Леону с его удачливостью приходилось совсем туго. Поэтому, сидя посреди леса, окружённый незнакомыми людьми, он так же быстро соображал. Выставить себя сумасшедшим он успеет всегда, а вот чтобы понять, какая чертовщина с ним произошла, необходимо время. Нужно хотя бы отойти от стресса, чтобы мыслить соответствующе обстоятельствам.
— Я не в себе, — произнёс он, сглотнув сухим горлом. — Я не помню, как тут оказался.
Дама переглянулась с человечком в бордовом, и тот визгливо заголосил:
— Ох, срочно к лекарю! Ведите же в карету его! Скорее!
Пока Леона под руки тащили куда-то сквозь чащу, шут пропал, и появился, когда ему помогали взобраться на ступеньку богато украшенного завитушками старинного экипажа.
— Это ты ловко придумал, с потерей памяти, — шепнул он, стрельнув глазами в сторону охающей дамочки — лицо у него было пугающе эмоциональным и подвижным, меняясь каждую минуту. — Лошадь в зад ужалил жирный овод, герцог облегчился — нашёлся веский повод.
— Ты всегда несёшь ерунду? — спросил Леон, хотя и так знал, что вопрос звучит глупо. — Можешь объяснить, что со мной стряслось?
Шут выкатил глаза, изображая священный ужас и сочувствие одновременно, они вмиг наполнились влагой:
— Вы в самом деле ничего не помните? О, Господь, как жесток ты к невинным! За что наказан бедный Лойд…
— Нет, стой, стой, — замотал головой Леон. — Не рифмуй, просто поясни, что случилось до того, как я очутился на земле? Я упал с лошади?
— Лойд, ты правда не в себе, дорогой, — заметила обеспокоенно дама, подбирая хвост и садясь рядом на обитое гладкой тканью сиденье. — Ты с ним никогда не разговаривал, как бы он тебя не доставал. А ну прочь! — шикнула на шута и задернула шторку на дверце. — Как он меня раздражает!
— Как его зовут? Как вас всех зовут?
Дама задохнулась от удивления, затем снова сдвинула бровки, постучала в крышу стеком, и экипаж тронулся. Сопровождающие, видимо, поехали верхом, и где-то неподалёку слышалась возня — собаки ломились сквозь кусты.
— Меня зовут Веста, — проговорила дама чуть ли не по слогам. — Моего брата, того, что в бордовом — Вилли. Мы выехали на охоту утром, вы все верхом, а я прибыла на карете, потом пересела на лошадь, я не могу долго сидеть в седле, ты же… знаешь. Твоя лошадь чего-то испугалась и понеслась в лес, мы нашли тебя уже лежащим на земле, а дальше ты уже помнишь.
Леон смотрел на неё выжидающе, и она вздохнула:
— Я твоя невеста. Мы идём под венец в конце этого месяца.
— Какой сейчас год?
У Леона снова пересохло во рту — про путешествия во времени он читал, мог поверить в существование временных петель и порталов — это можно было объяснить даже с точки зрения законов физики — и совсем не хотел оказаться в веке, эдак, шестнадцатом.
— Одна тысяча девятьсот восьмой от Рождества Нанайи, — проговорила Веста, следя за выражением его лица.
— Кто такая Нанайя? — прошептал Леон, и она побледнела, окончательно теряя невозмутимость.
— Лойд! Ты совсем ничего не помнишь?
Посидела, открывая и закрывая рот, потом вытащила из-за расшитого пояса надушенный платочек и принялась обмахиваться им. Леон отодвинул шторку и всмотрелся в скачущие за окном стволы массивных деревьев. Раньше не видел таких — платаны и сосны в одном флаконе.
— Мы находимся на твоих землях, рядом с государством Гредагон, твои земли и соседские называются «Скворечники» — потому что имения у всех небольшие, но густо населенные. Мы с тобой встретились на балу в честь рождения Его Величества Асха Вероодского, занявшего трон соседнего с Гредагоном государства — Мирамисы. Ты в меня сразу влюбился и попросил моей руки, и папенька нас благословил, хотя изначально был против. Вспоминаешь хоть немного?
Леон потёр виски пальцами и закрыл глаза.
— Нет, я совсем…
— Как у вас тут скучно! — в окошко вдруг просунулась голова свесившегося с крыши шута. — Я думал, у вас тут скачки! Ваше превосходительство, отчего же вы даму не утешите? Глазки мокренькие, а между ножек совсем нет.
— Пошел вон! — краснея, натужно воскликнула Веста. — Я скажу отцу, чтоб отослал тебя обратно!
— Как тебя зовут? — заинтересовался Леон, снова попадая в гипнотический плен немигающих глаз.
— Мурена, Ваше дурацкое Превосходительство. Вы, видать, совсем больно приложились, раз забыли мою улыбку.
Шут улыбнулся. Стоит признать, что его оскал, который улыбкой назвать было трудно, Леон точно забыть бы не сумел — тонкие губы растянулись до самых ушей, открывая мелкие остроконечные зубы. А когда эти губы облизал длинный узкий язык, Леон впечатлился так, что потерял дар речи.
— Как ты мне надоел своей болтовней, — протянула жалобно Веста. — Заткнись немедленно! Или я прикажу выпороть тебя на площади в назидание всем болтунам.
— Не имеете на то прав, о прекрасная леди Веста! Я не ваша собственность. А ваш папенька будет огорчён, узнай, что его любимую игрушку подпортили.
Он качнулся назад, будто собираясь исчезнуть, но вместо этого появился снова, влезая в окно и плюхаясь на сиденье рядом с Леоном. Его ноги в остроносых сапогах
