которой я одевалась.
— Мама подарила тебе это в тот день, когда мы ходили за платьем, — прошептала Ноэми. Она достала из-под кресла коробку и положила ее сверху.
— Сегодня не только то, что он хочет. Она положила руки по обе стороны от моего лица.
— Сделай так, чтобы это касалось и тебя, сестренка. Не позволяй ему решать всю твою жизнь. Я услышала ее слова громко и четко.
— Переодевайся. Она расстегнула пуговицы на спине моего платья, подмигнула и отступила назад.
— Увидимся там.
Через несколько секунд дверь захлопнулась, и я потянулась вниз, чтобы открыть коробку. Мой желудок затрясся от восторга, когда я увидела простое платье, в которое влюбилась в свадебном салоне. Мне потребовалась всего минута, чтобы вылезти из ненавистного платья и облачиться в то, которое я любила — простое А — линия без рукавов, с затейливым кружевом от ключиц до белоснежного материала. Это было заявление, которое, я знала, большинство людей, сидящих в церкви, не оценят, но это была я. Это был мой стиль.
— Аида? — снова позвал папа.
— Иду! — Я в последний раз взглянула на себя в зеркало, заправила гребень фаты в волосы и шагнула к двери.
Я работала на автопилоте, пока мы шли к большим, богато украшенным дверям церкви. Вот и все. Это был момент, когда все изменится.
— Ты молодец, — пробормотал папа, сидя рядом со мной. Он был одет в идеально отглаженный костюм, который я никогда раньше не видела на нем. Я привыкла к его обычной футболке и джинсам, когда он работал в принадлежащем ему продовольственном магазине. Даже по воскресеньям, когда мы все приходили в церковь, он надевал рубашку только с джинсами. Но для сегодняшнего дня этого было недостаточно. Сегодня я выходила замуж. Я собиралась дать клятву человеку, которого едва знала. Что, черт возьми, я делала?
— Не думаю, что смогу это сделать, — прошептала я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не услышал. Несколько человек все еще толпились вокруг, но как только они прошли через боковую дверь в основную часть церкви, остались только мы с папой.
— Малышка. Он повернулся ко мне лицом и сжал мои плечи. Его карие глаза встретились с моими, но я отвела взгляд, сосредоточившись на его седеющих усах, которые были идеально расчесаны и подстрижены. Я не была уверена, о чем он думает, но как только я посмотрела ему в глаза, то поняла, что у меня нет выбора. Речь шла не только обо мне. Речь шла обо всех нас. Если я пожертвую собой, это будет означать, что моему отцу не придется работать по восемнадцать часов в день, как это было на протяжении большей части его жизни.
— Если ты не хочешь этого делать, мы можем уйти отсюда прямо сейчас. Он слегка зажмурился и кивнул.
— Ты всегда будешь моей девочкой, и я всегда буду защищать тебя.
Я бы солгала, если бы сказала, что у меня не было соблазна принять его предложение. Никто не заставлял меня делать это, по крайней мере физически, но я знала, что будет, если я не сделаю этого. Моя семья будет страдать. Семья, которая поддерживала меня на каждом шагу. Семья, которая боролась за то, чтобы у нас с Ноэми была лучшая жизнь, чем у них. Я не мог уйти, потому что, сделав это, я отвернулся бы от всех них.
— Нет, — пролепетала я.
— Это просто нервы. Я попыталась улыбнуться и повернулась лицом к дверям.
— Если ты уверена…
— Я уверена.
Я не была уверена, но сейчас это не имело значения. Двери распахнулись, заиграла музыка, и я сделала шаг вперед, прижав к себе отца. Мои ноги были словно в желе, дыхание превратилось в одышку, но я продолжала переступать с ноги на ногу.
Скамьи были заполнены до отказа, и даже несколько человек стояли у края церкви, чтобы стать свидетелями этого события. Событие, которое означало нечто большее, чем просто создание двумя людьми нерушимого союза. Так мне сказали. Я творила историю. Я что-то меняю. Я помогаю Семье.
Но какой ценой? Какую цену мне придется заплатить? Моя свобода? Мой выбор? Что будет после этого? Я была в двух шагах от человека, ожидающего у алтаря.
В двух шагах от того, чтобы моя жизнь перестала быть моей.
Глава 1
Четырьмя неделя раннее
Лоренцо
Я закрыл глаза и откинул голову назад, пока она брала в рот как можно больше моего члена. Это был не самый лучший минет, который у меня когда-либо был, но этого было бы достаточно, чтобы снять напряжение в моем теле — напряжение, которое нарастало с того момента, как мой отец сказал мне, что я должен пойти на это мероприятие вместе с ним. Я, блядь, ненавидел все это. Я презирал то, что меня окружали богатые придурки, которые думали, что они лучше всех остальных.
Моей работой как старшего ребенка было подавать пример, демонстрировать единство с семьей Беретта. С юных лет я знал, какой будет моя роль, и меня это устраивало, но это не означало, что я не завидовал своим брату и сестре, которые жили совершенно не так, как я.
Моему младшему брату не нужно было отчитываться перед нашим отцом так же, как мне. Ему не нужно было узнавать все тонкости бизнеса — как законного, так и незаконного. Ему не нужно было тренироваться в нескольких боевых искусствах, и ему не нужно было идеально прицеливаться, стреляя из пистолета. Но это было ничто по сравнению с моей сестрой и защитой от всего плохого, что нас окружало.
У них было детство, которого не было у меня.
Они не видели то, что было за занавесом.
Но я видел. Мне показали, какой именно была наша семья в юном возрасте. Я наблюдал, как мой отец пытал человека за то, что тот лгал ему. Мне было семь, и я проснулся от криков боли. Это был первый раз, когда я услышал, как кто-то умоляет сохранить ему жизнь. Где-то по пути я сбился со счета, и человек, причиняющий боль, превратился из моего отца в меня. Я стал его проектом, его произведением искусства, которому он придал форму.
Я стиснул зубы, когда ее язык прошелся по головке моего члена, и попытался отбросить все свои мысли в сторону. Я нуждался в этом, даже если это было некачественно. Итак, я взял себя в руки. Я запустил руку в ее волосы, открыл глаза и засунул свой член ей в горло
