знаю. Но сделал и ни грамма не жалею. Всё произошло спонтанно. Старшая медсестра обмолвилась, что товарищ лейтенант, то есть Собкин, оставил для меня двадцать пять рублей, на покупку всяких там яблок, ананасов и абрикосов. Витаминов короче. А она не знала, что мне больше нравится и подошла спросить. Вот тут-то я и включился. Сначала сам хотел сбегать на телеграф, но меня, по известным причинам никуда не отпустили. Тогда я дождался утром почтальона(он приносит письма и газеты каждое утро) и попросил отправить телеграмму его. Нафиг витамины, когда моя девушка ждёт от меня весточки. Я на сто процентов уверен, что Собкин занят надобитком и ничего не сообщил Марго. Про Катерину спорный вопрос, может и сказал. Тут не угадаешь. В общем всё завершилось к всеобщему удовольствию — почтальон записал на каком-то бланке, что у него был в сумке, текст и взял деньги. Надеюсь, что он отправил, иначе я ему не позавидую.
Больше ничего, за это время, в моей жизни не произошло. Ну не про клизмы же рассказывать? Или про уколы, что мне делали, вспоминать? Нафиг-нафиг. Скучно, тяжко, грустно и совершенно безрезультативно проведённое время. Ещё и это, постоянно всплывающее чувство вины перед мастером Лепестком. Я же так и не забрал у него растворомешалку. Надеюсь, что он её не выкинет, из-за моей забывчивости. А я, как только появлюсь в Калуге, сразу же её заберу. Эх! А ведь ещё экзамен на разряд предстоит. Но тут, я спокоен. Уж что-что, а кирпичи класть я умею. О! Мне же документы в техникум надо подавать. Вот ведь, точно говорят — человек предполагает, а кто-то там располагает. С другой стороны — может, ну его этот техникум? Поступлю в следующем году. А что? Кто мне мешает? Мне он нужен был, только для создания алиби, на определённый момент, а не чтобы улучшить своё образование. Да и льготы, конечно. Куда же без них. В Советском Союзе очень трепетно относятся к человеку который совмещает труд и учёбу. Тут тебе и сокращённый рабочий день, и оплачиваемый отпуск на период сдачи экзаменов, и практика не где-то там, куда тебя пошлют по решению комиссии, а именно в той организации где работаешь на данный момент. А теперь, у меня есть дом! И хрям кто докажет, что меня там не было в нужное мне время. Так что это дело надо обдумать хорошенько, пока время есть.
Вот что делать в больнице, когда у нормальных людей выходной день? Я не знаю. Хоть и нахожусь, в таком положении, уже третий раз(офигеть, три выходных прошло!) в этом городе. Первый ладно, я там периодически приходил в себя, а так почти всё время был без сознания. А предыдущее воскресенье? Оно прошло совершенно по идиотски. Гулять нельзя, стоять у окна нельзя, смотреть в потолок нельзя — вообще ничего нельзя. Даже чай можно пить только в определённое время. Ну я и… побезобразничал немного. Больница маленькая — сильно побезобразничать не получилось. Никакого криминала. Только устный разговорный жанр — анекдоты. Сначала. Я их много знаю. Рассказывал выборочно — не то время и не те ценности. А потом перешёл к коротким историям. А что? Стройка хуже цирка, каждый день что-то смешное случается. А я там долго проработал. В общем — ржали все, а виноват оказался я! И ведь не поспоришь, с одной стороны. У одного больного швы разошлись. У другого микроинсульт случился. А третий вообще сам упал с кровати на судно и у него ребро треснуло. Медсестра сама виновата, не фиг смеяться когда укол делаешь. А кот местный, просто испугался нашего смеха. Вот и орал всю ночь, потому что с дерева сам слезть не мог. Местное население никто не звал, они сами пришли. А то что пол после этого грязный, так это не я. Я из палаты не выходил. И вообще — подслушивать нехорошо. Я может быть эти анекдоты только своим соседям по палате рассказывал. Зато всю неделю, после этого, больница была самая чистая и красивая, а медсёстры самые внимательные и строгие, ко мне. Эх! И ведь самое-то главное, что больные слова не сказали, а вот главный врач много чего наговорил. В понедельник. Утром. Обидно, да?!
Картинка в окне не поменялась. А чего меняться? Двор больницы это не улица. Народ не ходит толпами и машины не ездят, а про лошадок с телегами вообще не говорю. Редкость даже для Конотопа. Все всё носят руками и в больничный двор не заглядывают. Хотя, нет! Вон Катерина с какими-то мужиками и корзинками идёт… Катерина!!! Откуда она здесь?!
Я ласточкой метнулся к двери. Вылетел в коридор и помчался на первый этаж по лестнице. В вестибюле действительно стояла Катерина. Ну хоть одно родное лицо, в этом захолустье. Её спутников видно не было. Где-то бродят наверное. А и ладно, мне и Кати хватит, чтобы наговориться до упада. Но взглянув повнимательнее, на двойника Исинбаевой, я понял, что разговор предстоит серьёзный. Такое лицо у богини правосудия Фемиды — ну у этой, с завязанными глазами, которая и весами в руке. Чего это она?
Спокойно поговорить нам не дали. Появилась одна из медсестёр, наверное самая строгая в этом заведении, и голосом, не терпящим возражений, отправила меня обратно в палату. Тьфу, ты! А ведь так хорошо день начинался. Хотя, хоть какая-то отсрочка от неминуемой расплаты будет. Но только, убейте меня ещё раз, никак не могу понять — в чём и как я виноват? Я вообще-то никакой вины за собой не чувствую. Наоборот, весь положительный со всех сторон. А то, что пораненный немного, так то дело житейские. Всякое бывает.
Через пятнадцать минут, когда я потихоньку подпрыгивая от нетерпения, возлежал на своей кровати, в палату вошла Катерина. Из-за неё выглядывали двое: Сергачёв и мой дед. Тот самый, с которым я договорился о жилплощади, для Катерины. Похоже, что у них всё нормально с житьём-бытьём, раз они приехали вместе. Ну хоть тут всё получилось. Я совершенно, непроизвольно улыбнулся от таких моих мыслей. За что тут же словесно схлопотал от Кати:
— Вот! Посмотрите на него! На минуту нельзя оставить, обязательно в какую-нибудь историю попадёт! И ни грамма стыда и смущения! Сидит и улыбается.
На что я сразу не преминул ответить:
— А сама, что — лучше? Я-то хоть ладно, случайно сюда попал. А ты? Добровольно полезла в горящий дом, хотя могла пожарных дождаться. Что не так?!
— Ах ты! — возмущённо
