Здесь Дарвин с женой и десятью детьми прожил целых сорок лет. Здесь он работал над книгами, изменившими мир.
Внутри дома небольшой чулан под лестницей был заполнен не мальчиками‑волшебниками, а теннисными ракетками. Над чуланом висела единственная иллюстрация из книги 1859 года «Происхождение видов путем естественного отбора»: нарисованное тушью дерево с раскидистыми ветвями, которое символизировало наше генеалогическое древо. Набросок сопровождали два простых слова: «Я думаю». На противоположной стене висела карта Галапагосских островов.
Гуляя по ухоженному саду, в окружении буков, ореховых деревьев и вишен, я, кажется, постиг ход мысли ученого. Неспешно шагая по дорожке в четверть мили длиной, он размышлял и совершал открытия. Он писал свои книги сперва в голове и только потом – на бумаге. Умирая от инфаркта в своей спальне, Дарвин смотрел из окна на шелковицу. Во время прогулки я слушал пение птиц, жужжание пчел и гул самолетов, наблюдал за лошадьми и коровами и следил за ходом крикетного матча. Этот идиллический променад помог мне отвлечься от навязчивых мыслей о Барри, подавившемся печеньем, шее жирафа и влагалищах кенгуру.
Хотя «Происхождение видов путем естественного отбора» остается самым известным трудом Дарвина, перевернувшим наше представление о жизни, его вторая книга – «Происхождение видов и половой отбор» – снова всколыхнула мир в 1871 году. Дарвин показал, что разница между людьми и животными кроется не в конкретных чертах или способностях, а в степени их развития. Там же он назвал любовь ко всем живым существам «благороднейшим свойством человека».
Тем не менее отношения человека с братьями меньшими, похоже, разладились.
Мы проводим больше всего времени с животными тогда, когда они лежат у нас на тарелке. Мы едим их и ставим на них эксперименты. Мы содержим их в условиях, которые вредят не только их благополучию, но нашему собственному здоровью и окружающей среде. Мы виним их в распространении заболеваний и убиваем ради неэффективных препаратов.
Но что, если отношения просто дали трещину, а не разрушились окончательно? Что, если проблема в отдельных людях, а не человечестве в целом? Что, если, восстановив утраченные узы, мы сделаем наши общие жизни более взаимосвязанными, прекрасными и благородными?
Пусть эта книга заполнит трещины золотом. Поможет сделать всех нас чуточку лучше. Каждая глава в ней посвящена живым существам, живущим на земле, в воздухе или в воде. Нам также предстоит спуститься в подземный мрак, чтобы изучить смерть и вечную жизнь. Может ли внимание к животным помочь пережить потерю или открыть секрет бессмертия? Станет ли наш мир немного светлее?
Но последуем совету другого валлийского писателя и начнем с начала[2]. Крутнув глобус, мы нырнем вниз и перенесемся из английской сельской местности прямиком в Австралию. Там три влагалища кенгуру приоткроют для нас тайну зачатия. Я приглашаю вас присоединиться к моему увлекательному путешествию, чтобы больше узнать о жизнях и организмах животных. Я хочу познакомить вас со своими пациентами, на цыпочках крадущимися по границе жизни и смерти. Я поделюсь с вами научными фактами и историями о том, как понимание животных помогает спасать жизни людей.
Земля
И сотни жизней мало, чтобы познать всю красоту одного акра земли.
Марти Рубин
Глава 1
Как зачать ребенка (в стиле кенгуру)
Кладбище было странным местом, чтобы думать о влагалищах, особенно сразу о трех. Находясь среди бетонных останков жизни, мы все же собирались навестить живых, а не мертвых. Почти синее австралийское солнце безжалостно палило свежеполитую траву. Легкий ветерок ласково трепал мятные листья эвкалипта. Вдали, на надгробном камне, виднелась пара чьих‑то крепких ног. Руки существа были согнуты, как у боксера средней весовой категории. Его плотные округлые бедра напоминали колесные арки дорогого автомобиля. И вдруг – раз! – оно взмыло вверх, так легко, словно его подняли на сценическом тросе. Прыжок влево, прыжок вправо. Животное замерло у озера, возле нежных цветов, возложенных на могилы некогда любимых. Все еще любимых. Скорбящая подняла глаза, блестящие от слез. Слез потери.
Чтобы вживую увидеть этих сумчатых прыгунов, мы прибыли в Западную Австралию – в Мемориальный парк Пиннару Вэлли[3], расположенный в пригороде Перта. Мое внимание привлекла не столько самка кенгуру, сколько едва заметная, крошечная головка кенгуренка. Детеныш, робко высовывающийся из сумки, напоминал взволнованного актера, испуганно подсматривающего из‑за кулис. Этот кенгуренок появился на свет, пройдя через влагалище матери – одно из трех. Но почему именно три? Зачем столько? И может ли представление об особенностях деторождения у кенгуру чем‑то помочь людям, которые мечтают стать родителями? Таким людям, какими когда‑то были Лесли и Джон Брауны. Давайте познакомимся с их дочерью, Луизой Браун, вторым человеком в мире, рождению которого не предшествовал половой акт. Правда, сомневаюсь, стоит ли ставить в этот ряд Иисуса, так что, по сути, ее можно назвать первой. Она стала первым ребенком, зачатым в пробирке.
Вы знаете, когда именно и где вас зачали? Хотя истории рождения обычно пересказываются всякий раз, как над именинным тортом взвивается дым задутых свечей, зачатие остается скрытым под покровом тайны. Вас может передергивать от мысли о собственном эякулирующем отце, но то, что за этим последовало, стало важнейшим моментом вашей еще не существующей жизни. Вы стали собой.
Луизе Браун не нужно было беспокоиться о подобных вещах. Она была зачата 10 ноября 1977 года в 11:00 в Олдеме, в то время как родители находились за 250 километров от нее, в Бристоле. Свидетельницей этого знаменательного события стала медсестра Джин Перди. Не было ни романтического ужина, ни расслабляющей музыки, ни даже оргазма. Хотя СМИ окрестили Луизу первым «ребенком из пробирки», в действительности зачатие произошло в чашке Петри. Через 257 дней, 25 июля 1978 года, Луиза Джой Браун появилась на свет в результате кесарева сечения в Олдемской больнице общего профиля. Она весила 2,6 килограмма. Культовая фотография новорожденной Луизы, завернутой в пушистое белое полотенце, украсила передовицы газет всего мира.
Первая страница ее автобиографии «Моя жизнь в качестве первого в мире ребенка из пробирки» трогает до глубины души, поскольку Луиза посвящает книгу своим четырем родителям. Ее мама, Лесли, была очень скрытной женщиной, «которая оказалась в центре внимания всего мира из‑за своего желания иметь ребенка». После девяти лет попыток зачать ребенка естественным путем, которые оказались тщетными из‑за непроходимых маточных труб, Лесли и ее муж Джон решились на лечение бесплодия у других «родителей» Луизы, профессора Роберта Эдвардса
