давно ждут, — мягко произнесла женщина и махнула рукой на директорскую дверь.
Однако, я не успела даже подойти к ней, потому что оттуда внезапно вышел… мой папа?!
Сказать, что это не к добру — ничего не сказать. Потому что отца я не видела ровно с того момента, как он привез меня в эту школу. Шесть лет назад. Мы даже по телефону ни разу не разговаривали. Лишь сухие емэйлы. Потому что именно этот человек мне объяснил, что любые мои эмоции, непослушание или жалоба на мою персону, и вместо частной женской школы я отправлюсь в детдом. В тот день я позволила себе плакать, а потом… Подумала о маме и Костике, отчаянно захотела к ним и тут же одернула себя, ведь я должна жить, хотя бы ради их памяти, раз отец отрекся от всего.
Костя мечтал помогать людям. Только все не мог выбрать специальность. Его штормило от биоинженерии, до фармакологии, от военной медицины до микробиологии. Вот я и решила, попробовать воплощать в жизнь мечты брата и матери, которых мне так не хватало. А еще я очень скучала по Максу, который бесследно испарился и мы даже не успели попрощаться…
— Маша? — ошарашенно уставился на меня отец. Совсем не изменился, несмотря на эти шесть лет. Только стал более лощеным, что ли.
— Рита, — поправила мужчину, который только что принял меня за свою покойную жену — мою маму.
Папа часто-часто заморгал, словно смахивая наваждение, а затем подошел и… протянул руку. Серьезно?!
— Ты так изменилась, дочь, — с болью в голосе произнес.
— Вам есть что обсудить, — возник позади отца директор. — Добрый день, Маргарита.
Хотелось ответить, что еще утро. Раннее и отнюдь не доброе. Да и разговаривать с мужчиной, который бросил свою дочь на шесть долгих лет не было ни малейшего желания. Я хотела сбежать в учебный корпус, где в задней части шел ремонт, чтобы спрятаться там и поплакать. Но наивно полагала, что у меня будет для этого время.
— Здравствуйте, Иосиф Давыдович, — натянув улыбку, произнесла, глядя на директора. — А я думала, вы со мной олимпиаду обсудить решили.
— Увы, — развел руками мужчина. — Я погуляю, часок.
Отец, который так и продолжал стоять с протянутой мне рукой, быстро схватил мою, и буквально затащил в кабинет, столь любезно предоставленный директором.
— Как поживаете, Андрей Евгеньевич? — вырвала свою руку и отошла к окну.
— Ты в праве меня ненавидеть, Рита, — начал отец, но я его перебила.
— Ну, что вы, здесь из меня сделали человека, — повторила его же слова, произнесенные напоследок. — К чему этот визит вежливости? Неужели надоело платить за эту школу? Мне кажется, в канун моего совершеннолетия детдом — уже не актуальная угроза.
— Зачем ты так? — угрюмо спросил мужчина. — Я знаю всю твою боль. Моя была не меньше. Только разница в том…
— Вот именно! Разница в том, что мне только исполнилось одиннадцать! А вам — без малого сорок, Андрей Евгеньевич.
Ненадолго повисла гнетущая тишина. Я слушала свое разогнавшееся из-за нахлынувших эмоций сердечко, тихо ненавидела отца за эти чувства, которые простимулировал его приезд, за вновь пробудившиеся воспоминания. Тихие, почти бесшумные шаги, явственно говорили о приближении ко мне мужчины.
— Маргаритка моя, — тихо произнес папа, возвращая меня лет на шесть назад в прошлое. — Я не мог поступить иначе. Потому что… Ты не просто стала очень похожа на маму. Ты и такая же чистая, как она. Я так боялся, что тебя у меня заберут, что не нашел способа лучше, чтобы защитить тебя.
— Защитить?! — резко развернулась к отцу, который стоял ко мне почти вплотную и со злостью выплюнула. — Ты сейчас серьезно?! Выкинуть ребенка из собственного дома и запереть невесть где — это защита?! С каких пор? Может, у тебя уже началась деменция? Или еще что по-хуже?
— Девочка моя, — опустил сильные руки мне на плечи и ласково произнес. — Меня обвинили в гибели наших родных. Почти шесть лет длилось это дело.
Что?! Мама с Костиком ведь погибли в автокатастрофе…
Отшатнулась от отца, словно он меня ударил, хотя, в нашей семье такое не практиковалось никогда. Зато это упущение вдоволь наверстали в здешней школе. Я даже не помню, чтобы брата за его проделки как-то наказывали. У нас была обычная семья, со средним достатком, хотя, папа нередко брался за всякие подработки. Мама вела быт и растила нас. Казалось, это та самая история, где все любят друг друга, заботятся, ценят…
— Я приехал за тобой, ты нужна мне, Маргаритка, — с грустью в голосе пробормотал отец. — Я понимаю, как это все выглядит, и ты, должно быть, ненавидишь меня…
— Понимаешь?! — вскрикнула, перебив мужчину. — Ты просто бросил меня! Маленькую, беззащитную девочку, которая потеряла гораздо больше, чем ты! Думаешь, эта “идеальная” школа взрастила меня для того, чтобы я скрасила твою старость? Накось, выкуси, папочка!
Лицо папы исказила гримаса боли и отчаяния, мне даже на секунду стало его жаль. Однако, моими эмоциями быстро завладела острая обида, которая не могла сосуществовать еще с чем-то на пару. Ведь это несправедливо — столько лет игнорировать дочь, а потом заявляться сюда, и…
— Ты в любом случае поедешь домой, дорогая, — бесцветным голосом бросил отец, проходя мимо меня ближе к окну. Я обернулась и посмотрела на напряженную спину, некогда едва ли не самого дорого мне человека. Пожалуй, он, все же, изменился — шире стал, накаченнее. Выглядит, словно стена, за которой тепло, уютно и безопасно. Только я знала, что это не так. По крайней мере, не для меня такие плюшки.
Тем не менее, ни обиды, ни злости, ни даже элементарных сил, чтобы спорить, у меня уже не было, — хотелось опуститься на ковролин, свернуться калачиком, закрыть глаза и проснуться… лет шесть назад. А лучше — семь. Там, где у маленькой Маргаритки была любящая семья, заботливые родные, уютная комната с котятами на розовых обоях… А еще — возможность наблюдать, и, даже иногда поговорить с самым прекрасным мальчиком на свете — Максом. Не раз, и даже не два, за то время, как отец запер меня в этой школе, мне снился друг моего брата и его коронное “Прищепка”.
Несмотря на то, что с братом мы — погодки, когда Костик и Макс собирались вместе, и я оставалась, как правило, “за бортом”, это все равно одни из лучших воспоминаний из моей жизни. Потому что в них — моя первая любовь. Хотя, надо отдать ребятам должное, всегда, когда они были нужны мне по-настоящему — оба приходили на помощь.
Например, когда
