как она блестит, поэтому наклонилась и подобрала её.
— Хорошо, — сказал полицейский. — Я позабочусь о ней. Но запомните, где вы её нашли. Детективы захотят, чтобы вы им показали.
— Детективы будут здесь, мистер Киган?
— Да, — ответил Киган, — и они захотят с вами поговорить.
— О! — вздрогнула женщина. — Они ведь не арестуют меня, правда, мистер Киган?
— Нет, если только вы не убили Уолтона, — он испытующе посмотрел на неё. — Не убили же?
— О, нет! Мистер Киган! — задохнулась она. — Я этого не делала! Я никогда никого не убивала!
— Что ж, — сказал полицейский, — тогда не бойтесь.
— Но я боюсь, мистер Киган. Я ужасно боюсь.
— С вами всё будет в порядке.
Киган опустил гильзу в карман и более внимательно осмотрел комнату. Это была обычная комната, мало чем примечательная. Возможно, первоначально она использовалась как приёмная, но теперь была обставлена как библиотека. Полки, заставленные книгами, в основном классикой в прекрасных переплётах, занимали всю восточную стену, самую дальнюю от двери, на высоту от пяти до шести футов.
Точно в центре комнаты стоял длинный стол из тикового дерева с покрытыми искусной резьбой ножками. Перед ним стояло кресло, в котором лежало тело Уолтона. Кресло было дополнением к столу; его ножки, спинка и подлокотники были покрыты красивой резьбой в том же стиле из цветов лотоса и китайских цилиней (Цилинь — легендарное копытное химерическое существо в китайской мифологии и, как говорят, появляется с неизбежным прибытием или кончиной мудреца или прославленного правителя. Цилинь — это особый тип однорогих зверей из мифологического семейства линь. Цилинь также появляется в мифологиях других культур, находящихся под влиянием Китая). В углу, рядом с книжными полками, стояла небольшая кушетка, тоже из тикового дерева, богато обитая золотым и чёрным парчовым шёлком; а у северной стены, прямо за столом, на полпути между двумя окнами, выходящими на улицу, стояли старинные дедовские часы высотой около семи футов, нижнее отделение которых было украшено рисунком на спортивную тему. Очевидно, часы были некой реликвией, антиквариатом. Они не шли в данный момент и, очевидно, не были в рабочем состоянии уже много лет.
Ковёр был китайский, мягкий, толстый и изысканный, с голубой каймой и традиционным золотисто-коричневым рисунком в центре. На стенах висело несколько японских гравюр, в основном пейзажи Хокусая и Хиросигэ, и большая картина, размером примерно в половину обычной двери, кисти древнего японского художника Матабея.
Сразу за креслом Уолтона, в котором, как предположил полицейский, он сидел, когда на него напали и убили, висела пара золотых шёлковых портьер, разделённых на две панели и закрывавших дверной проём, ведущий в столовую. Панель с одной стороны была перехвачена золотым шёлковым шнуром, но с другой стороны шнур был развязан, и длинная шёлковая панель свисала до пола.
И на этой панели, примерно на уровне груди мужчины, виднелось пятно крови размером не больше ногтя большого пальца. Его было легко различить: оно выделялось ярким багровым пятном на насыщенно-жёлтом материале. Киган указал на него миссис Джонсон.
— Вы видели его перед тем, как позвать меня? — спросил он.
— Нет, сэр, — ответила экономка.
— Вы заходили в столовую?
— Нет, сэр. Как только я увидела мистера Уолтона, я побежала за вами. Я испугалась.
— Неудивительно, — сказал полицейский.
Миссис Джонсон вздрогнула.
— Это было ужасно, мистер Киган!
Полицейский подвигал панель взад-вперёд.
— Вы отцепили этот шнур? — спросил он.
— Нет, сэр. Когда я вчера уходила, он был закреплён нормально. Я почистила панели, а затем закрепила их обратно.
Киган отодвинул шёлк в сторону и направился в столовую.
Он чуть не наступил на молодую женщину, которая лежала на полу за порогом, её тело до сих пор было не видно из-за шёлковой панели. Пока он в изумлении смотрел на неё, мимо него промчалась миссис Джонсон.
— Мисс Уолтон! — закричала она. Она упала на колени рядом с распростёртой фигурой. — Вы ранены, мисс Уолтон?
Киган быстро вошёл в комнату.
— Кто это? — спросил он.
— Это мисс Уолтон! — воскликнула миссис Джонсон. — Мисс Хелен Уолтон!
— Дочь Уолтона?
— Не совсем, сэр. Она его приёмная дочь.
Полицейский склонился над девушкой.
— О, мистер Киган! Она такая милая! Надеюсь, её не убили.
— Нет, — сказал Киган. — Она не мертва, но без сознания. Сходите за водой.
Миссис Джонсон поспешно скрылась в двери на другом конце столовой, и Киган слышал, как она копошится на кухне, пока он, насколько мог, осматривал девушку. Она лежала ничком, вытянув правую руку, а левую как-то странно подогнув под себя. Её ударили по голове, небольшая шишка над левым ухом указывала на то место, куда опустилось оружие. На полу, примерно в двух футах левее от её тела, полицейский обнаружил дубинку с окровавленным концом. Но Киган решил, что кровь, должно быть, вытекла из раны на голове Уолтон, поскольку кожа девушки не была повреждена. Он осторожно взял дубинку, опасаясь, что может стереть возможные отпечатки пальцев, и стал аккуратно вертеть её в руках, когда услышал крик миссис Джонсон.
— Мистер Киган! Что-то случилось с мистером Сингом!
Бросив дубинку на пол, Киган выхватил револьвер и бросился на кухню. Он обнаружил миссис Джонсон, которая стояла посреди комнаты и смотрела через дверной проём в маленькое помещение, очевидно, служившее спальней прислуге.
— Кто-то убил китайца мистера Уолтона! — воскликнула миссис Джонсон.
Киган проскочил мимо неё в комнату и увидел там китайского повара Уолтона Ли Синга, лежавшего на кровати, свесив голову набок. На нём была пижама, и он был без сознания.
— Он тоже мёртв, мистер Киган? — спросила миссис Джонсон дрожащим голосом. — О, мистер Киган! Это ужасно!
Она начала истерически рыдать, и полицейский втолкнул её на кухню.
— С ним всё будет в порядке, — сказал он. — Пойдите, протрите лицо мисс Уолтон водой.
Киган тщательно
