фунтов»[15], «пушка московская, названная Монах, к ней 1980 ядер, ядро весом 8 фунтов»[16], «пушка московская другая, которая называется так же – Монах, до Инфлянт взято его королевской милости гетманом»[17], «пушка московская также Монах, до Инфлянт взято».
Здесь всем очевидно, что перечисленные в Виленском цейхгаузе в 1601 г. пушки – трофеи Ливонской войны. А что касается реестров XVII в. замков Речи Посполитой, то здесь сразу возникает ряд трудностей. Во-первых, сами реестры малоинформативны – содержатся только указания на принадлежность («пушка московская») и калибр. Во-вторых, разобрать, где обозначены трофеи Ливонской войны времен Ивана Грозного, а где трофеи интервенции периода Смуты, практически невозможно. В-третьих, даже пометка в документе «с надписью московской» («z napisem Moskiewskim») не всегда может быть точным атрибуционным признаком – так, в польском инвентаре смоленского замка («Inwentarz zamku smoleńskiego, miasta Smoleńska i jego przyleglości 1654 r.») 30-фунтовая пушка «Брат», отлитая в начале XVII в. в Виленской людвисарне, обозначена как «Brat nazwane 30-funtowe szturmak z napisem Moskiewskim»[18] только потому, что на стволе имелась кириллическая («московская») надпись. Часто литовские орудия с кириллическими надписями в польских реестрах могли быть отнесены к «московским».
«Regestr strzelby w zamku Dubienskim» (от 10 марта 1616 г.)[19] упоминает «пушку московскую с кентавром с гербом московским» («Działo moskiewskie z centaurem z herbem moskiewskim» – это, очевидно, русская пищаль «Полкан»), «пушку длинную московскую, богато украшенную травяным орнаментом» («Działo długie moskiewskie floryzowane wszystko»), «пушку московскую, украшенную травами» («Działo moskiewskie floryzowane»), «пушку московскую с литерами московскими» («Działo moskiewskie z literami moskiewskiemi»), «пушку московскую гладкую» («Działo moskiewskie gladkie»). Опять-таки нам неизвестно, когда попали вышеперечисленные орудия в Дубенский замок – во время Ливонской войны или во время Смуты?
В инвентаре Биржанского замка 1655 г. упоминаются стоявшие на вооружении крепости «московские пушки». Ни даты отливки орудий, ни массы, ни орнаменты не приводятся. Да и размеры и калибры описываются оригинально, например: «две московитских змеи 6 фунтов… двадцать два ядра в длину, тринадцать до цапф и 8 после»[20] или «также две московитских змеи 6 фунтовых, 29 ядер в длину, 17 ядер до цапф и 11 после»[21].
Если взять диаметр 6-фунтового ядра за 93 см, то примерная длина двух орудий в первой цитате составит 2 м 46 см, а во второй цитате длина орудий 2 м 67 см, что близко к размерам полуторных пищалей. Но самое главное, мы не узнаем из подобных инвентарей, когда эти трофеи были захвачены.
Национальный морской музей в Гданьске (Narodowe Muzeum Morskie w Gdańsku) хранит в своем собрании пушки (20 шт.), поднятые со шведского корабля «Солен». Среди них есть две пушки польско-литовского происхождения и две пушки с автографами «делалъ Богданъ»[22]. Известно, что мастер Богдан до 1558 г. отливал орудия для Великого княжества Литовского, а с началом Ливонской войны стал работать на Ивана Грозного (мне известны не менее 30 стволов Богдана, стоявших на вооружении городов в XVII в., одна богдановская «полуторная» пищаль с двуглавым орлом и титулом Грозного 1563/64 гг. хранится в собрании ВИМАИВиВС). И вот интересно – какого периода богдановские орудия в Гданьске, «литовского» или «московского»? Имеющиеся у меня данные говорят о том, что все-таки «московского» (автограф «делалъ Богданъ» характерен в основном для пищалей, отлитых в России). Возможно, они стали трофеями шведов в Ливонскую войну или в период Смуты, а затем попали на корабль «Солен».
Несомненную ценность представляют собой рисунки Я.Ф. Телотта 1702–1708 гг. из собрания Военного музея Стокгольма (Armémuseum Ritningssamlingen). В этих альбомах можно найти изображения русских пищалей, попавших в руки шведов в Ивангороде в 1612 г., Новгороде в 1611–1617 гг., под Нарвой в 1700 г. и в ряде других сражений 1701–1704 гг. Особенно следует отметить 3-й том (AM 5379), в котором зафиксированы трофеи шведов за период 1598–1679 гг.
Пушки XV–XVI вв. активно применяли в осадах и боях, а при катастрофическом недостатке бронзы пускали испорченные орудия на переплавку. Самый большой комплекс музейных экспонатов, относящийся к крупнокалиберной артиллерии, датируется 1585–1591 гг. – это тяжелые пищали «Аспид», «Троил», «Скоропея», «Свиток», «Лев», «Медведь» и «огненная» пушка «Егуп», экспонируемые в ВИМАИВиВС и музеях Московского Кремля. К этому же периоду относятся большинство упоминаний в описях полуторных и полковых пищалей. Взятый в комплексе материал помогает составить общее впечатление о мощи осадных орудий, пушечном орнаменте и в целом о военной продукции Пушечного двора.
В истории отечественной бомбардологии похожий парадокс относится к эпохе правления Василия III, и там ситуация еще хуже – за 1505–1533 гг. вообще не уцелело ни одного бронзового орудия, известно лишь описание только одной мортиры 1513 г.! Даже от Ивана III в музеях сохранились две пищали (ГИМ и ВИМАИВиВС), а в документах можно найти десятки описаний фальконетов 1480–1503 гг. И несмотря на свой «преклонный возраст», орудия конца XV – начала XVI в. активно использовались во времена Великой Смуты.
Невольно возникает вопрос: а как изучать бомбардологию русской Смуты при таком малом количестве источников? Как выявить типологию орудий этого периода, обозначить основные направления в артиллерийском производстве?
Из источников известно достаточное количество орудий, отлитых до 1598 г. – практически весь этот артиллерийский парк активно применялся в осадах и боях Смуты. Сохранившиеся документы Пушкарского приказа (с 1620-х гг.) позволяют выявить типы и виды орудий, производимых в «Москве и городех» после воцарения Михаила Романова. Следовательно, здесь оправдано применение метода экстраполирования данных, т. е. научного исследования, основанного на прогнозировании прошлых и новых тенденций и закономерностей. К примеру, мы знаем, что до 1580–1590-х основными типами производимого для городов артиллерийского вооружения были затинные, сороковые, скорострельные, девятипядные, семипядные, полуторные пищали, а также тюфяки и вальконейки (фальконеты), а с 1620-х гг. – затинные, полуторные, полковые пищали, вальконейки и тюфяки. Таким образом, можно зафиксировать, что с 1580-х по 1620-е гг. орудийные мастерские перестают производить многоствольные и казнозарядные орудия, семи– и девятипядные пищали, а к 1630-м гг. постепенно прекращается литье тюфяков и полуторных пищалей (последнее художественно оформленное орудие этого типа было создано в 1648 г. мастерами Тимофеем Феоктистовым и Петром). На их смену приходят полковые пищали «русково литья» и «короткие пищали по шведскому образцу»[23].
С конца XVI в. вместо больших бомбард производятся «огненные пищали» – крупнокалиберные мортиры, стрелявшие зажигательными снарядами.
Надо также заметить, что с 1570-х гг. в истории производства артиллерии начинается так называемый «русский период»: все литейщики 1570–1590-х гг. были русскими, продолжившими традиции европейских мастеров. Как уже отмечалось выше, в музеях сохранились именные пищали 1589–1591 гг. «Аспид», «Троил», «Скоропея», «Свиток», «Лев», «Медведь» – но орудия с такими же названиями мы встречаем в составе осадного парка Ивана Грозного. Несколько стволов попало в руки противника, какое-то количество пришло в негодность и пущено на переплавку – и на
