лет. – задумчиво, словно сам себе, протянул Отгар.
– Говорят! – из-под капюшона презрительно фыркнули. – Народ всегда о чём-то говорит. Что мышь из соломы родится, что если плюнуть в определённый день и час на север, то весна тёплой будет, что в пещерах можно встретить духов гор, которые с радостью поделятся своими богатствами, а получается оно совсем не так.
– Надо всё учитывать, тогда и неожиданностей не случится. А они, неожиданности эти, обычно довольно поганые.
– Одна ночь, мы с обозом и их стражей и сами за себя постоим, если что. Завтра будем в горах. Успокойся, Отгар. Я верю твоему опыту, но сейчас ты перестраховываешься.
– Буду рад, если ничего так и не случится. – Отгар, и без того не горящий желанием спорить, решил оставить в этот раз победу за противником. Тем более уже действительно всё решено, и решение принца здесь никто не мог оспорить. – Кто от нас на часах?
– Сперва я, потом Оттир. – снова прогудел капюшон. – Хочешь, под утро и тебя разбудим, если тебе так будет спокойнее?
– Будите за два часа до рассвета.
***
Отгар кутался в шерстяной плащ и раздражённо сопел. Сон всё не шёл, к тому же старый дварф никак не мог согреться. В былые годы он бы лежал в одном рубище, и вырывающийся с молодецким храпом изо рта пар был бы единственным свидетельством холода. Дварф тогда даже не знал такого слова – простуда. Но время властно даже над камнем. Натруженная за два столетия спина почти не гнулась и болела, шерстяные плащи и рубахи стали желанны даже в тёплые деньки. Руки, всё ещё крепкие и мускулистые, заметно обросли жирком, и дварф уже не чувствовал в них былой силы.
Время не щадит никого.
Отгар злился. То ли на себя, то ли на ненавистные годы, которые тянулись медленно, как кисель, но всё равно умудрились незаметно подойти к закату. А может и на принца, который по молодости не видит всех опасностей и не хочет просчитывать риски.
Отгар буркнул что-то ворчливо в бороду и перевернулся на другой бок. Сейчас главные две вещи: сопроводить Его Королевское Величество домой прежде, чем земли людей захлестнут мятеж и неизбежные потоки крови, и закрыть свою последнюю сделку. Поторговали и хватит. За двести уже, солидно, пора и на покой.
Мысли сами собой утекли в прошлое, полное золота, неудач и испытаний. Прошлое, которое сделало его расчётливым и решительным дварфом, который вцепляется в намеченную цель хлеще, чем челюсти горного льва в шею жертвы.
Последняя сделка, а дальше… Дальше уже без него. Старый дварф вздохнул. Племяш сдюжит: характер есть, хватка есть, да и в голову не только пиво заливает, ещё и мясо порой закладывает. Да, вроде, думать старается.
Отгар усмехнулся.
Ничего, заработает и потеряет пару состояний, заматереет, и всё у него будет хорошо. Кровь не обманешь – она завсегда проявится. А в племяше порода чувствуется. Дело своё Отгар оставляет в надёжные, хоть и молодые руки.
Дварфу стало не по себе, почти страшно. Он не хотел проснуться однажды и понять, что ему нечего делать. Он всегда работал, сколько себя помнил: в лавке у отца, в гильдии, в посольствах соседних королевств, снова в гильдии в управляющем совете, снова в посольствах… За без малого двести лет упорного и закаляющего труда он привык, что всегда при деле.
Ветер ласково гладил плотную парусину, которой обили телегу, чтобы защититься от дождя и ветра. Кто-то тихо прошёл мимо, едва слышно ступая по мягкой земле, наверняка свои. Отгар прислушался. Снова тишина, лишь негромкие шорохи парусины.
Хрена, не отдам. – пробурчал дварф и закутался в плащ ещё плотнее, словно ветер пытался украсть у него драгоценное тепло или время позарилось на его жизнь.
Варнийские копи. Отгар тяжело вздохнул, когда это название вновь пролезло ему в сознание. Двести лет как брошенная крепость, которая за свою историю успела побывать и шахтёрским городком, и торговым постом, на котором проводили большинство сделок с людьми по эту сторону гор, и пограничной крепостью, когда очередной недолговечный и ненадёжный людской правитель решил развязать войну.
Но самое главное – это была родина Отгара, откуда его увезли ещё пачкающим пелёнки и плаксивым комочком. Всю свою долгую жизнь ему было плевать на это, но ближе к её закату Отгар ощутил острое желание побывать там, откуда он родом. Без какой-то конкретной цели, просто побродить по пустым залам меж древних стен, о которых он так много читал и о которых ему рассказывали старшие.
Отгар страстно желал заглянуть в пустующую ныне сокровищницу, в которой раньше хранились баснословные богатства. Всё, что связано с деньгами, всегда с невероятной силой манило дварфа. Золото любили все, но Отгар любил его особенно. Пока все тратили время на тренировочных площадках с топорами и щитами и в кузнях, он проводил его с книгами и за беседами с отцом. Отгар никогда не был воином, но его победы зачастую были очень и очень громкими и требовали колоссальной воли. Его восхищало, что у денег такая большая власть, и одновременно удивляло, что она столь велика лишь потому, что ей позволяют быть такой. Нет ничего абсолютного. Дварф тяжело вздохнул и снова завозился.
Срезать дорогу в полдня, это значит мы делать не будем, а торчать на тракте в охваченной восстанием стране – это пожалуйста, это завсегда прекрасное решение. – снова начал было ворчать дварф, но оборвал себя.
Решение принято.
Ладно, всего одна ночь.
Наконец ему удалось согреться, мысли потекли куда медленнее и с каждой секундой теряли очертания, пока наконец не стали совершенно бессмысленными. Шорохи и хлопки парусины уплывали всё дальше куда-то в тёплый и непроглядный мрак, который так уютно окутывал старого дварфа.
Отгар наконец задремал.
***
– Топоры к бою! – зычно прогрохотало, казалось, над самым ухом у Отгара. Он сам не понял как, но уже стоял на ногах с оружием в руках. Вокруг истошно кричали лошади, люди, на парусине беспорядочно мелькали тени.
Всего одна ночь, что может случиться? Отгар недовольно буркнул в бороду и тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Только бы это было ошалевшее мужичье, решившее вдруг, что охраняемый обоз им по зубам. Только бы.
Дварф едва откинул полог и высунулся наружу, как кто-то схватил его за ноги и с чудовищной силой рванул, отчего Отгар полетел на землю, больно приложившись спиной о борт телеги.
Дыхание тут же сбилось, Отгар едва сдержал рвущийся из лёгких кашель. Над ним нависла незнакомая, перекошенная от ярости рожа, и
