на свете,
но при этом ничего из этого не приватизировал,
что выдает его общественную тупость,
которую многие принимают за личную скромность.
Моему другу Аркадию,
который одалживает деньги у читателей,
чтобы отдать их издателям,
чтобы издать свою книгу за свой счет.
чтобы потом продать эти книги читателям, чтобы отдать долги издателям.
Моему другу Аркадию,
который есть главный автор капустников Дома кино, не говоря о тридцати нормальных фильмах, где он тоже автор,
который деятель каких-то искусств, который чего-то там профессор.
Моему другу Аркадию Яковлевичу Инину — 60 лет,
что само по себе не имеет значения.
но дает мне повод выразить ему свое восхищение и понадеяться на его и мое светлое будущее.
Михаил МИШИН
(«Московские новости», 1998 г.)
Попытка автобиографии
Я родился в теперь уже прошлом веке — двадцатом.
Я родился в теперь уже иностранном городе — Харькове.
Я живу в теперь уже совершенно другой стране, чем та, в которой я родился и жил согласно прописке: «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз».
Защищая эту великую страну, в сорок первом году погиб мой отец.
А мама моя всю жизнь проработала в гальваническом цехе на заводе.
В детстве я вовсе не мечтал стать писателем. И после школы пошел по инженерной дороге мамы — в Харьковский политехнический институт.
А дальнейшую мою судьбу, как и все человеческие судьбы, определил случай.
У меня таким случаем оказалась обычная лень: очень не хотелось убирать кукурузу.
Поясняю. Советских студентов в начале учебы отправляли на сельхозработы — кукуруза, картошка, хлопок, в зависимости от региона. Увильнуть от этого можно было, только записавшись в агитбригаду самодеятельности, которая ездила по колхозам, развлекая пашущих на полях однокурсников.
Я и записался. Но так как ни петь, ни плясать, ни играть на музинструментах я не умел, то оставалось одно: стать ведущим — конферансье. А значит, мне пришлось самому себе сочинять искрометные шутки. Типа: «На улице идет дождь, а у нас идет концерт!»
Так все началось. Так до сих пор и продолжается.
Вернувшись с кукурузы, агитбригада стала студенческим театром, а я его худруком. И опять-таки никто за меня не писал — пришлось самому.
Далее институтские капустники перерастали в развлекательные программы для Харьковского телевидения, а эстрадные репризы складывались в юмористические рассказы для местной прессы.
При всем при этом я учился на инженера. И выучившись, инженером трудился. За восемь лет мне четыре раза повышали зарплату. Последняя была — сто двадцать рублей.
А тем временем в Харьковском университете обучался филологии и руководил университетским студенческим театром юный остроумец Леонид Осадчук.
Очередной судьбоносный случай свел нас, и возник литературный дуэт «Арк. Инин и Л. Осадчук». Десять лет работы, десять лет дружбы, десять книг юмора.
А потом я уехал из Харькова в Москву — во ВГИК.
Но опять же я вовсе не мечтал творить кино. Все снова решил случай.
На этот раз случаем оказалось любопытство. Я ведь долго совмещал инженерную и литературную работы, и мне, наконец, стало любопытно: а стоит ли этим заниматься?
И я послал мои опусы на конкурс в Москву — в Литературный институт и в Институт кинематографии. В надежде получить глубокий анализ моего творчества, который либо утвердит меня в данном занятии, либо подвигнет забросить его к чертовой бабушке.
Наивный! В ответ на два абсолютно одинаковых длинных текста я получил две абсолютно разные короткие бумажки. Из Литинститута: «Вы не прошли творческий конкурс». Из ВГИКа: «Вы прошли творческий конкурс и допускаетесь к вступительным экзаменам».
Тут опять взыграло мое любопытство: а вдруг поступлю?
И я поступил. И стал кинодраматургом — автором тридцати пяти кинокомедий.
Нет, не сразу, конечно. В дипломе ВГИКа написано «сценарист, литературный работник кино и телевидения». И начинал я работать именно на телевидении — КВН, «Голубой огонек», «Кабачок «13 стульев» и прочие юмористические передачи.
А еще я один из создателей программ «Вокруг смеха» — с незабвенным Сан Санычем Ивановым и «От всей души!» — с неповторимой тетей Валей Леонтьевой.
На последнюю программу приходили вагоны писем. Одно я запомнил навеки: «Дорогая редакция! Десять лет назад от меня ушла моя любимая жена. А вчера, после вашей программы «От всей души!», моя любимая жена вернулась. Будьте вы прокляты!»
А потом я объединил юмор «Вокруг смеха» и слезы «От всей души!» и стал писать лирические кинокомедии. То есть рождественские сказки, где можно посмеяться, затем всплакнуть, опять посмеяться, снова погрустить, и все завершает хеппи-энд — счастливый конец. В конце фильма я своих героинь непременно выдаю замуж. Правда, не все согласны, что это — счастливый конец. Но я их выдаю, а потом они сами разбираются.
В те далекие годы молодые сценаристы поначалу трудились «неграми» на среднеазиатских киностудиях — Ташкент, Душанбе, Фрунзе. Мы писали сценарии за местных классиков. Слава — им, часть денег — нам. Края были великолепные, гостеприимство — сказочное, плов — фантастический, да и представления местных кадров о кинопроизводстве тоже были на грани фантастики.
Например, директор студии на просьбу режиссера выдать цветную пленку отвечал: «Конечно, дорогой, выдадим! Только скажи, тебе цветной пленка какой цвет нужен?»
После Средней Азии уже более-менее оперившиеся сценаристы перелетали на европейские студии — Беларусь-фильм, Молдова-фильм, Киностудия им. Довженко.
А уж потом, если повезет, — Мосфильм, Ленфильм, Киностудия им. Горького.
Мне повезло. Более того, меня занесло даже в Америку, где Леонид Гайдай снимал наш фильм «На Дерибасовкой хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди».
Долгое время, как убежденный материалист, я полагал, что искусство и жизни — это параллельные, ни в чем не пересекающиеся миры.
Однако. Не успел я написать сценарий фильма «Однажды двадцать лет спустя», где блистательная Наташа Гундарева сыграла многодетную маму, как у меня, уже имевшего шестнадцатилетнего сына, неожиданно родился второй сын.
Далее. Не успел я написать сценарий фильма «Отцы и деды», где потрясающий Анатолий Папанов сыграл деда, как старший, но еще очень юный сын столь же неожиданно сделал меня дедом.
Эти события поколебали мою убежденность в непересекаемости искусства и жизни.
А моя мудрая жена поставила вопрос ребром: «Раз у тебя все так совпадает, напиши что-нибудь из жизни миллионеров!»
Кстати, жену Инну я нашел сорок два года назад в той же самой институтской агитбригаде. Родственная душа — она пела, как умела, только бы не собирать кукурузу.
Теща, с которой мы познакомились в день свадьбы, подарила мне парадные туфли. Они
