в действительность.
– Что я люблю кофе с корицей?
Я лишь пожала плечами, усаживаясь напротив него. А правда – откуда я знаю?
– Просто я тоже люблю с корицей, вот и сделала… автоматически.
– Ты, похоже, не только кофе автоматически делала… – он изучающе всматривался в моё лицо.
Я опять пожала плечами.
– Как будто не ты у меня в гостях, а я. Ну ладно, можно догадаться, что столовые приборы лежат в выдвижном ящике, но как ты узнала, что корица находится в солонке? У тебя же ни тени сомнения не возникло, когда ты сыпала её оттуда в чашку!
– А я, значит, у вас в гостях? – съязвила я. – Хорошенькое дело! Вот, значит, как теперь в гости зазывают – с помощью насилия и угроз!
– Не цепляйся к словам! Ладно, хлебай своё варево и мне не мешай. Потом решу, что с тобой делать. Склочиться за едой – только желудок портить!
Я и заткнулась. Только никто мне не запрещал держать открытыми глаза, чтобы хорошенько рассмотреть человека, сидящего напротив. А посмотреть, я вам скажу, было на что! Ещё ночью, во сне, я обратила внимание на кареглазого светловолосого незнакомца, который стоял рядом с объектом, ради которого, собственно, и затевался весь спектакль. Кем они приходились друг другу, я не поняла, да мне и не нужно было это знать для моих задач, но блондин в строгом тёмно-сером костюме очень сильно мне мешал. Просто сбивал с толку, отвлекая внимание на себя. Чем отвлекал? Во-первых, своей весьма колоритной внешностью, которая легко могла бы принадлежать какому-нибудь флибустьеру, искателю шальной удачи. Длинная чёлка, спадающая на левый глаз, и выбритый правый висок, от которого спускалась вниз ухоженная полоска бакенбардов, круглая цыганская серьга в правом ухе и «тоннель» в левом – всё вкупе это, конечно, производило сильное впечатление. Но было в нём ещё что-то такое, что заставляло вздрагивать каждый раз от его пристального взгляда, от выражения холодной угрозы – нет, не прямолинейной угрозы даже, но ясного предчувствия, что от этого человека можно ждать чего угодно. И, в то же время, просматривалась рядом с этой жёсткой линией и смягчала её одна особенность – в самой глубине незнакомца пряталось что-то такое живое, дерзкое, весёлое и легкомысленное, которое всем, кто мог почувствовать это, словно говорило: «Жизнь – это просто Игра. Да, да, забавная, моментами милая, порою чудовищно опасная, но – игра…»
Такие ощущения я вынесла из сна, а в реальности они обострились, став более объёмными и весьма осязаемыми.
– Что, нравлюсь? – хмыкнул он, не поднимая глаз от чашки.
– Нет! – выпалила я, не успев подумать над ответом.
– Ты мне тоже!
Взгляд его тяжёлой гирей обрушился на меня, но, к счастью, ненадолго, ибо в этот момент кто-то громко и настойчиво позвонил в дверной звонок. Я вздрогнула от неожиданности, а хозяин нахмурился.
– Кого это принесло…
– Ещё одни гости, – ехидно пропела я, внутренне напрягаясь.
– Незваный гость хуже татарина, – буркнул он и встал. – Пойду гляну, а ты смирно сиди, чтоб даже не пикнула, поняла?
– А вы мне для надёжности затычку в рот засуньте…
– Не нарывайся, детка, – осадил мою весёлость он. – А то сама знаешь, что и куда можно засунуть.
– Ладно-ладно, я пошутила!
– В гробу я такие шутки видал. В твоём – прослеживаешь мой намёк?
– Проследила. И осознала.
Я убрала ухмылку с лица. Ненавижу свою дурацкую способность ёрничать в те моменты, когда нужно драпать со всех ног.
– Вот и умница, бэби.
Он вышел из кухни, плотно прикрыв за собой дверь. Я же, выждав для надёжности пару секунд, бросилась к окну и дёрнула за шпингалет. Вот засада! Окна в квартире были старые, с деревянными, окрашенными в белый цвет, рамами, и тот мастер-недотёпа, что их когда-то красил, обладал, видимо, натурой весьма щедрой – и сами рамы, и шпингалеты были промазаны таким густым слоем, что приклеились друг к другу намертво. Я чертыхнулась. И что теперь делать? Из кухни мне не выбраться, но, может, удастся проскользнуть в комнату? Там был выход на балкон, а уж им-то наверняка не раз пользовались…
Нет, сегодня Фортуне явно было не до меня. Только я метнулась к двери, как услышала громкие мужские голоса, приближающиеся к кухне.
Еле успела рухнуть на табуретку и схватить в руку чашку.
– Я пока сам ничего не понял… – с этими словами на пороге показался хозяин квартиры. Его взгляд скользнул по моей руке. – А ты не лопнешь, детка?
– А? – моргнула я.
– Тебе своего не хватило, решила мой допить? Или не допить, а плюнуть? Я бы не удивился, ага.
Я опустила глаза на чашку и мысленно простонала. Конечно, впопыхах я схватила не ту посудину, раззява!
– Просто пить очень хочется, – пробормотала я и залихватски прикончила кофе, точнее густую жижу, что оставалась на самом дне. И даже не поморщилась, стойко выдержав его насмешливый взгляд.
– Ну-ну, – хмыкнул он и прошёл вперёд.
За ним материализовался крепкий темноволосый мужчина лет сорока пяти, при виде которого я с ещё большей ясностью осознала, что денёк сегодня – не самый удачный. Фортуна явно мстила мне за что-то!
– Оскар, а это та самая тёлка. Как тебя там, я запамятовал…
– Софья, – смогла выдавить я из себя еле слышно.
– Точно! Почти Сонька-золотая ручка, да? – хозяин квартиры хохотнул, но осёкся под напряжённым взглядом нового гостя. – Эй, Оскар, ты чего? Ты её знаешь?!
– Нет, – после долгой паузы, показавшейся мне бесконечной, твёрдо заявил тот, кого назвали Оскаром. – Первый раз вижу.
– Уверен?
– Уверен. Ну, где обещанный кофе?
Не глядя на меня, брюнет обошёл стол и сел с другой стороны, отодвинув табурет как можно дальше от стола. И от меня, соответственно.
– Сейчас всё будет. Сонька, сообразишь ещё пару чашек?
– Я вам не Сонька! – сквозь зубы процедила я.
– Ох, простите, Софья… как тебя по батюшке?
– Просто Софья.
– Простите великодушно, просто Софья! Уж не сочтите за труд, поднимите свою прекрасную зад… пардон, то место, откуда растут ваши не менее прекрасные ножки, и удивите нас ещё раз своим кулинарным искусством! Точнее, меня-то ещё раз, а вот моего славного друга в первый. Я правильно понимаю, Оскар?
– Не фиглярствуй, Шура, – поморщился Оскар.
Вот как, значит, зовут этого типа! Шурик! На мой взгляд, полное несоответствие имени и внешности человека. Но – не я выбирала ему имя.
– Да ладно тебе, Ося, я просто шучу, – хозяин примирительно улыбнулся, а я поняла, что впервые вижу, как он это делает. Должна заметить, что улыбка очень красила его лицо, делая более мягким
