атакуют: едут и на своих машинах, и на рейсовом автобусе, который проезжает мимо Волково. Иваныч же любил, когда в лесу тишина, поэтому в выходные предпочитал туда не ходить. Зато все будни были его — на работу не надо. Бывало, в день в лес по два раза сходит.
Свежие грибы Иваныч сам продавал на трассе, из них же делал заготовки для себя и для продажи зимой: сушил и солил. Только на трассе стоять холодно, особенно в морозные зимы. А ехать в город на базар, да стоять там — не мужицкое это дело. К тому же за место на базаре надо платить, за билет в два конца на рейсовый автобус. Да тащить банки с соленьем на себе тяжело, не в тех он годах.
Вот и пользовался старик посредничеством местной продавщицы Любочки, дородной женщины, про таких говорят «кровь с молоком». На свои пятьдесят она никак не выглядела, поэтому и звали ее так, а не полностью по имени-отчеству — Любовь Трофимовна. Сестра Любочки проживала в Ярославле, где имела торговую точку для продажи даров природы, которые с удовольствием раскупали заезжие туристы. Ярославцам повезло, что город входит в Золотое кольцо России и туристов в любое время года много, в том числе — иностранных.
Ягоды в Волковском лесу какой только не встречается: земляника, малина, черника, костяника, а с середины сентября поспевает клюква и брусника. Год на год не приходится, то одной ягоды много, то другой — урожай. Как и грибы, дед собирал ее для себя и для продажи. Но сам на трассе не торговал, а нес сразу к Любочке. Он решил так изначально, потому что мороки с ней было много, особенно с малиной и земляникой — долго не лежит. В городе же ягоду продавали стаканами — туристы разбирали очень быстро.
Сам дед больше всего любил чернику, ее в Волковском лесу ведрами собирали. Нравилась ему эта ягода из-за ее особой кислинки. Он и на зиму делал чернику в собственном соку без сахара по рецепту матушки.
Запомнил, как мамка в детстве готовила загодя бутыли и банки, чисто мыла их, сушила на тыне из жердей на солнышке. Как только черника вызревала, мамка шла в лес и брала их с сеструхой. Вместе они много черники собирали. Дома ягоды высыпали на стол и перебирали. Мамка заполняла бутыли и банки до горлышка свежей ягодой, несколько раз встряхивая. Ему в детстве очень нравился этот процесс встряхивания, и Петюня всегда напрашивался в помощники. А мамка затем клала чистую полотняную тряпочку на дно большого чугунка, ставила туда незакрытые банки с бутылями и аккуратно заливала межу ними чугунок горячей водой до трети. Оставалось только поставить в уже протопленную печь и «потомить чернику», как говорила мамка, минут двадцать. Она сок свой и отдаст.
Хранить такую чернику надо было в холодке. А так как с возрастом стали у Иваныча ныть кости и спускаться часто в подпол стало тяжелее, то несколько банок дед всегда оставлял в холодном чулане, в который можно было попасть из сеней.
— Беда с лесом в последнее время, — разговаривал сам с собой частенько дед, сидя на завалинке, — поредел лес. А как не поредеть, деревьев много вырубили, а новые не успевают расти… Постоянного лесничего нет, вот и порядка никакого, не то что в прежние времена. Раньше-то лес совсем другой был, а лесники — настоящие хозяева, таких теперь и днем с огнем не сыщешь. Молодежь-то в лесничие и калачом не заманишь, им развлечения одни подавай. Да, загибается кормилец наш, загибается.
Глава 2
Благо кормилицей во все времена была и остается река Волга. Испокон веков слагали на Руси и пели песни о Волге-матушке. В памяти старика всё чаще всплывали сцены на рыбалке у костра из далекого детства.
— Есть на Волге утес, — заводила сестра Тоня, любительница порыбачить на вечерней зорьке, песню про Стеньку Разина, и все подхватывали: отец, дядя Егор — отец Игната, и они с Игнаткой. У Тони был удивительно звонкий и чистый голос, благодаря которому попала она потом в хор Пятницкого — стала артисткой. Песня звучала, а отец готовил на костре в котелке вкусную ушицу.
Теперь старик тоже пел, когда рыбачил, но про себя, да и странно было бы, если б он запел вслух: вдруг кто услышит невзначай? Да к тому же рыба любит тишину, излишний шум вовсе не надобен. Выходил Иваныч рыбачить на утренней или вечерней зорьке в хорошую погоду или после дождя. Ловил на удочку и с берега, и с лодки. Правда, лодка была старая, швы расходились, и каждый сезон старик тщательно ее готовил — конопатил паклей и смолил. Такая работа всегда была для него в радость, так же как и зимой плести корзины для грибов да туески для ягод. Ловить рыбу сетью было разрешено только тем, кто работал в рыбхозах, для остальных — штраф. Иваныч никогда браконьерством не занимался — закон уважал. Да и куда ему много рыбы! На утренней зорьке предпочитал старик ловить с лодки, а на вечерней посидеть с удочкой на бережке.
Для хорошего улова места надо знать, да и уметь надо — у каждой рыбы свой прикорм. В этом деле с Иванычем мало кто мог потягаться. Еще бы, он был местный житель, а городским, которые дач себе в Волково понастроили, да приезжим, обосновавшимся здесь на постоянное жительство, где им знать.
Рыбы разной в Волге много — лещ, окунь, ерш, карась, язь, плотвичка опять же, уклейки водятся, сазан, судак, можно и щуку поймать — но старик не любил ее, говорил, что она пахнет тиной. Если попадалась щука на крючок, то всегда отдавал ее Любочке, которая ела любую рыбу. К тому же продавщица на данный момент тоже была одинокой: с мужем развелась, а сын работал в Москве. Подкармливал Иваныч ее и другой рыбкой в знак благодарности, так как Любочка никакой выгоды от продажи его грибов и ягод не имела, только ее сестрица.
Поймав разную мелкую рыбку, старик всегда отпускал ее на волю, так как душа у него была добрая, и он считал, что человеку нужно только то, без чего ему не обойтись. А если у него
