Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Таким его и увидел в первый раз мальчик Умберто дождливым вечером 10 мая 1218 года, когда открылись ворота монастыря Святой Марии у Моря и в них показался высокий человек в плаще с капюшоном. Вслед за Игнасио шел светловолосый мужчина, который тащил за собой большой сундук.
Аббат Райнерио из Фиденцы, настоятель монастыря, только что закончил вечернюю службу. Он сразу же узнал чужеземца в капюшоне и пошел ему навстречу сквозь ряды монахов.
— Мастер Игнасио! Сколько времени мы не виделись! — дружески приветствовал он гостя. — Я получил письмо о том, что вы придете, мне не терпелось снова увидеть вас.
— Здравствуйте, преподобный Райнерио! — поклонился Игнасио. — Я расстался с вами, когда вы были простым монахом, а встречаю в сане настоятеля.
Райнерио был таким же рослым, как продавец реликвий из Толедо, но шире в плечах. На его лице заметно выделялся большой орлиный нос, коротко подстриженные каштановые волосы спутанными прядями падали на лоб. Прежде чем ответить, он опустил взгляд и перекрестился.
— Так пожелал Господь. Наш прежний настоятель Майнульфо из Сильвакандиды скончался в прошлом году. Это тяжелая утрата для нашего братства.
Услышав это, продавец реликвий горько вздохнул. Он не очень верил тому, о чем написано в житиях святых, и сомневался в чудесных свойствах реликвий, которые часто привозил из дальних стран, но был уверен, что Майнульфо был поистине святым человеком. Даже после того, как его назначили на должность настоятеля, он продолжал вести жизнь отшельника. Майнульфо имел обыкновение время от времени уединяться вдали от монастыря и молиться в одиночестве. Он назначал вместо себя заместителя-викария, надевал на плечо суму отшельника и уходил в скит — хижину на берегу соседней лагуны в зарослях камыша. Там он в одиночестве пел псалмы и постился.
Игнасио вспомнил ту ночь, когда познакомился с покойным. Тогда он в отчаянии убегал от врагов и спрятался как раз в этом скиту. Майнульфо оставил его у себя и предложил помощь. Продавец реликвий сразу почувствовал, что может доверить ему свою тайну.
С тех пор минуло пятнадцать лет. В его ушах зазвучал голос Райнерио, но он прогнал воспоминания.
— Он умер в своем скиту, не выдержав суровой зимы, — продолжал новый настоятель. — Мы все уговаривали его отложить уход в скит до весны, но он сказал, что Господь призывает его к сосредоточенному размышлению. Через семь дней после этого разговора я нашел его мертвым в его келье-хижине.
В глубине нефа раздалось несколько печальных вздохов.
Увидев, что продавец реликвий нахмурился, Райнерио перевел разговор на другое.
— А теперь скажите мне, Игнасио, кто этот ваш бессловесный спутник? — спросил он и вгляделся в юношу, стоявшего рядом с продавцом реликвий. По правде говоря, совсем еще мальчик. Длинные волосы немного растрепались и теперь спускались на широкие плечи, обрамляя шею. Голубые глаза казались детскими, но контур лица был четким, а жесткие очертания рта и подбородка свидетельствовали о решительном характере.
Юноша сделал шаг вперед, поклонился и представился настоятелю:
— Мое имя Гийом из Безье, преподобный отец.
В его речи слышался провансальский акцент с примесью чего-то необычного, чужеземного.
Аббат вздрогнул, отлично помня, что город Безье — гнездо секты еретиков. Он отступил на шаг, сурово взглянул на молодого незнакомца и пробормотал сквозь зубы:
— Альбигоец…
Услышав это, Гийом нахмурился, и в его глазах сверкнул гнев. Потом эти глаза стали печальными, словно от еще не угасшей боли.
— Гийом добрый христианин и не имеет ничего общего ни с альбигойской ересью, ни с ересью катаров, — вмешался в разговор Игнасио. — Он уже много лет живет вдали от своей родины. Я познакомился с ним, когда возвращался из Святой земли, и в дороге мы сдружились. Он пробудет здесь только эту ночь, у него срочные дела в другом месте.
Райнерио внимательно вгляделся в лицо молодого француза, взиравшего на всех искоса из-за необходимости очень много скрывать, и кивнул. Вдруг настоятель повернулся к самым дальним скамьям монастырской церкви, словно вспомнил о чем-то, и крикнул мальчику-мавру, сидевшему среди монахов:
— Уберто, подойди на минутку, я хочу представить тебе одного человека!
В это время Уберто как раз расспрашивал монахов о двух гостях, которых до сих пор ни разу не видел. Один из братьев вполголоса ответил ему:
— Высокий с бородой и в капюшоне — Игнасио из Толедо. Говорят, когда грабили Константинополь, он раздобыл там несколько реликвий и, кроме них, очень ценные книги, даже несколько книг о магии… Он, кажется, привез свою добычу в Венецию и заработал на этом богатство и почет у знати Риальто. Но в глубине души он добрый человек. Не зря он был другом аббата Майнульфо. Они очень часто переписывались.
Тут мальчик услышал, что его зовет Райнерио, попрощался со своим собеседником и подошел к маленькой группе в тени под крышей прихожей. Только теперь Игнасио сбросил с головы капюшон и открыл лицо — может быть, для того, чтобы лучше видеть мальчика. Продавец реликвий без грубой откровенности изучил взглядом его лицо, большие янтарного цвета глаза и густые черные волосы.
— Значит, тебя зовут Уберто, — произнес он наконец.
Мальчик взглянул на него в ответ так же внимательно. Уберто не знал, как обращаться к этому человеку. Гость был моложе, чем Райнерио, от него исходила внутренняя энергия, присущая священнослужителям. Этим он внушал к себе почтение и очаровывал мальчика. Уберто опустил глаза и, глядя на свои башмаки, ответил:
— Да, господин.
Продавец реликвий улыбнулся и ответил:
— Господин? Я не занимаю высокого места в церкви! Зови меня по имени и говори мне «ты».
Уберто успокоился и бросил взгляд на Гийома, который бесстрастно, но внимательно наблюдал за происходившим.
— Скажи мне, ты послушник? — спросил мальчика Игнасио.
— Нет, — вмешался Райнерио. — Он…
— Прошу вас, отец настоятель, дайте сказать мальчику!
— Я не монах и еще не послушник. Я новообращенный и готовлюсь в послушники, — ответил Уберто, удивляясь тому, что гость-торговец разговаривает с Райнерио бесцеремонно, как близкий человек. — Братья нашли меня, когда я был еще в пеленках. Здесь меня растят и учат.
На мгновение лицо Игнасио сделалось грустным, а потом приняло прежнее выражение — отрешенное и полное достоинства.
— Он отличный писарь, — добавил настоятель. — Я частенько даю ему переписать короткую рукопись или составить один документ из нескольких.
— Я помогаю как могу, — подтвердил Уберто. В его тоне было больше смущения, чем скромности. — Меня научили читать и писать на латыни. — Он немного помедлил и спросил у Игнасио: — Вы… ты много путешествовал?
Торговец кивнул, слегка поморщился при мысли о том, как же он невероятно устал за время своих странствий, и ответил:
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
