Монссон — рослый, пятидесятилетний, был одет очень легко: рубашка навыпуск, териленовые брюки[1], сандалеты. Достав из нагрудного кармана зубочистку, он разорвал обертку и сунул зубочистку в рот. Пожевал, оценивая ситуацию. Зубочистка была американская и отдавала ментолом, он прихватил ее на пароме, где такого рода вещи держат для пассажиров.
У двери в ресторан стоял констебль, которого звали Элофссон и который, казалось, был обескуражен меньше других. Монссон подошел к нему и спросил:
— А что, собственно, случилось?
— Кажется, в кого-то стреляли.
— Инструкции вы какие-нибудь получили?
— Никаких.
— А Баклунд чем занимается?
— Допрашивает свидетелей.
— Раненый где?
— Наверное, в больнице. — Элофссон чуть покраснел, потом сказал: — По-видимому, «скорая» успела приехать раньше полиции.
Монссон вздохнул и вошел в ресторан.
У стола, заставленного суповыми мисками, блестевшими, как серебро, официанта допрашивал Баклунд, пожилой человек в очках. Заурядной внешности. Каким-то образом ему удалось стать первым помощником инспектора уголовной полиции. Баклунд держал в руках блокнот и, задавая вопросы, старательно все записывал. Монссон подошел поближе, но своего присутствия ничем не выдал.
— И в какое время это случилось?
— Примерно так, полдевятого.
— Примерно?
— Ну да, точно-то я не знаю.
— Другими словами, вы не знаете, сколько было времени?
— Вот именно.
— В высшей степени странно, — произнес Баклунд. — У вас ведь есть часы, не так ли?
— Ну есть.
— А вон там, на стене, тоже висят часы, если не ошибаюсь?
— Да, но… И те и другие идут неверно. Кроме того, я и не думал тогда смотреть на часы.
Баклунда, казалось, ошеломил такой ответ. Отложив блокнот и ручку, он принялся протирать очки. Потом глубоко вздохнул и снова взял блокнот.
— Значит, несмотря на то, что у вас двое часов, вы не знаете, сколько было времени?
— Приблизительно знаю.
— Нам приблизительные ответы ни к чему.
— Да и идут-то эти часы по-разному. Мои спешат, а настенные отстают.
Баклунд сверил часы со своим хронометром.
— Странно, — сказал он и что-то записал.
«Что бы такое он мог записать?» — удивленно подумал Монссон.
— Итак, вы стояли здесь, когда преступник проходил мимо? Вы можете описать его внешность?
— Но ведь я на него и не смотрел.
— Вы не видели преступника? — поразился Баклунд.
— Видел, когда он уже перешагивал подоконник и уходил.
— И как же он выглядел?
— Не знаю. Я стоял далеко от окна, да еще колонна его загораживала.
— Вы хотели сказать, что не можете описать его внешность?
— Не могу.
— Ну, а как он был одет?
— Кажется, в коричневую куртку.
— Кажется?
— Да, я ведь видел-то его только секунду.
— А что еще на нем было, кроме куртки? Брюки, например?
— Брюки были.
— Вы уверены?
— Да, потому что иначе это было бы немножко… Ну странно, что ли. То есть, если бы он был без штанов.
Баклунд писал как одержимый. Монссон повернул во рту зубочистку и тихо сказал:
— Слышь, Баклунд!
Тот сердито обернулся:
— Я веду важный допрос…
Узнав Монссона, он сразу скис.
— А, это ты?..
— Что тут произошло?
— В ресторане застрелили человека, и знаешь кого? Виктора Пальмгрена, — с ударением сказал Баклунд.
— Ах, его… — произнес Монссон. И подумал: «Хорошенькое дело, черт бы его побрал…» А вслух сказал: — Значит, это случилось более часа назад и стрелявший вылез в окно и исчез?
— Да, может быть, и так.
Баклунд, как всегда, сомневался во всем.
— Почему у гостиницы торчат шесть полицейских автомашин?
— Я разрешил оцепить это место.
— Что оцепить? Квартал?
— Место преступления.
— Убери отсюда всех полицейских в форме, — сухо сказал Монссон. — Для гостиницы мало хорошего в том, что в вестибюле и у входа полным-полно констеблей. Кроме того, они наверняка нужны где-нибудь в другом месте. А потом постарайся собрать приметы преступника. Ведь есть свидетели, которые видели больше, чем этот твой официант.
— Мы должны допросить всех, — сказал Баклунд.
— Допросим в свое время. Не держи здесь тех, кто не может сказать ничего важного, только запиши их фамилии и адреса. Баклунд подозрительно посмотрел на него и спросил:
— А ты что собираешься делать?
— Звонить по телефону.
— Куда это?
— В газеты, например. Надо же выяснить, что тут случилось?
— Шутишь все, — неодобрительно сказал Баклунд.
— Вот именно. — Монссон с отсутствующим видом смотрел в зал.
Там уже суетились журналисты и фотографы. Некоторые из них наверняка примчались сюда задолго до того, как явилась полиция, а кое-кто, вполне вероятно, сидел в баре или кафе как раз в момент выстрела.
— Но система требует… — начал Баклунд.
В этот момент в ресторан влетел Бенни Скакке. В свои тридцать лет он был помощником инспектора. Прежде он работал в Стокгольме в комиссии по особо опасным преступлениям, но ушел оттуда после какой-то сомнительной операции, которая чуть не кончилась бедой для одного из его начальников. Надежный и добросовестный, немножко наивный, Бенни нравился Монссону.
— Можешь взять себе в помощь Скакке, — сказал он.
— Стокгольмец, — с сомнением произнес Баклунд.
— Вот именно. И не забудь насчет примет. Это сейчас самое важное.
Монссон сунул изжеванную зубочистку в пепельницу и вышел в вестибюль к телефону.
Он быстро позвонил по пяти номерам, потом тяжело вздохнул и направился в бар.
— Бог мой, кого я вижу! — обрадовался бармен.
— Привет, — сказал Монссон, усаживаясь у стойки.
— Что будем сегодня пить? Или как всегда?
— Нет, только сок. Мне нужно подумать.
«Начало такое, что хуже некуда», — думал Монссон. Во-первых, Пальмгрен — фигура очень известная и значительная. Почему — сказать, конечно, трудно. Несомненно только одно: у него куча денег, он по меньшей мере миллионер. То, что в него стреляли в одном из лучших ресторанов, тоже не улучшает дело. Этот случай наверняка привлечет особое внимание. Сразу же после выстрела служащие гостиницы перенесли Пальмгрена в холл, соорудив ему временное ложе. Одновременно позвонили в полицию и в «скорую помощь». «Скорая» пришла очень быстро, забрала раненого и отвезла в больницу. Полиция же сначала не явилась. А патруль с рацией находился у вокзала, то есть в каких-то двухстах метрах от места преступления! Как это могло случиться? Правда, теперь уже известно как, но такие срывы не прибавят лавров полиции. Сообщение из гостиницы неправильно поняли: решили, что дело не спешное. Поэтому оба патрульных на вокзале устремили все свои помыслы на то, чтобы сцапать безобидного алкоголика. Только потом, когда позвонили еще раз, целое полчище полицейских во главе с Баклундом сломя голову понеслось в гостиницу. Расследование начали вести тоже совершенно безобразно. Сам же Монссон в это время сидел и пережевывал вместе с женой «Унесенных ветром» целых сорок минут. К тому же он выпил, и ему пришлось вызывать такси. Первый полицейский явился на место преступления только через полчаса после выстрела. Что касается Пальмгрена, неясно, в каком он состоянии. В больнице его обследовали и отправили к нейрохирургу, в Лунд. От Мальмё это километров двадцать, и машина еще в пути. В этой машине и один из главных свидетелей — жена Пальмгрена. За столом она, вероятно, сидела напротив мужа и могла близко видеть лицо стрелявшего.
