Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 3
в школе, меня затянуло глубже. Нервы, всё-таки, уже не стальные. Но привычка обнаруживалась лишь в этих стенах, а дома, рядом с матерью, как-то сама по себе забывалась.
Чуть откинувшись назад, я чувствовала, как дышать стало чуть труднее, воздуха перестало хватать, по телу пробежали мурашки и меня бросило в лёгкий жар. Чуть дрожащей рукой я убрала технологическое новшество обратно в карман и встала. Отворив дверь, я вновь столкнулась с безобразными стенами школы, шатающимися от любого прикосновения кабинками, мутноватым светом из грязных окон и потрескавшейся плиткой на полу.
Но сейчас мне было не до рассматривания дряхлого убранства, хотелось только умыться холодной водой, чтобы избавить от побочных эффектов удовольствия. Дотрагиваться до давно начавшего ржаветь и зеленеть крана было неприятно, даже сухим он был скользким от налёта и неприятным на ощупь.
Дважды умывшись, я смахнула воду с лица руками и взглянула в почти располовиненное зеркало над раковиной. Там меня встретила ещё молодая девушка с уставшим лицом и излишне бледной кожей, которая казалась ещё бледнее на фоне чёрных волос, собранных в пучок при помощи карандаша — давний приём из художественной школы. Её глаза с длинными и густыми от туши ресницами, выглядывали с безразличием и холодом — такие тёмные, безжизненные. Чем дольше я смотрела на эту девушку, тем жальче мне её становилось. Она загнала себя в настоящую яму, в которую изредка и не без большого труда пробиваются лучи мартовского солнца.
Но мои сожаления с омерзительным до дрожи звуком нарушил школьный звонок, зовущий меня обратно в душный и печальный кабинет. Конечно я имела возможность задержаться ещё на пару минут, но это могло мне стоить самого кабинета, ибо дети, находящиеся там, вполне могли подложить мне кота в мешке по возвращении.
Но в классе оказалось тихо, даже как-то удивительно спокойно. Эти тоже ещё не проснулись что ли?
— А вы чего такие приунывшее? — весело произнесла я, заходя в класс. Всё-таки расстроенные, пусть и тихие дети действовали угнетающе. — Математика была?
— Да. Контрольная. И прямо перед праздником, — расстроенно произнесла блондинистая девочка со звездной россыпью веснушек на лице.
— Ну зато оценки за неё будут после праздника, — я сделала попытку отвести их грусть и намеревалась теперь увлечь в свой предмет. — И, кстати о празднике, сегодня мы с вами, милые дети, порадуем ваших мам. Как думаете, что мы будем рисовать?
— Папу? — очень серьёзно спросил Лев. У этого мальчика был очень большой нос и смешные уши. Особенно, когда он говорил и приподнимал при этом голову, но я держалась.
— Думаю, это не совсем то, что ваши мамы завтра захотят завтра видеть. Оставим это на день отца, — который будет в июне и отпразднуется только в случае, если мама случайно о нём вспомнит и будет в хорошем настроении.
— Значит маму, — всё также серьёзно заключил он.
— Вот и правильный ответ! Арчаков, пять авансом, — я вновь улыбнулась детям. — А теперь, по двое, в туалет за водой, вперёд.
Присев за своё кресло, я чуть откинулась на нём, но полностью расслабиться было нельзя — существовал риск упасть, а делать этого при детях не хотелось, иначе будут до конца школы вспоминать мой промах.
Через пятнадцать минут все уже расселись по местам. Обозначив технику рисования, если это вообще можно было так назвать, я стала наблюдать за процессом, периодически призывая детей к тишине и порядку, который они систематически нарушали во время рисования.
— Зюзин, ты зачем испачкал Серёжу Зверева? — снова не смогла сдержать улыбку при упоминании последнего имени. И зачем родители так назвали ребёнка, зная, какие ассоциации это вызовет в головах многих? Учителей так точно.
— Я случайна, — ответил мальчик, стушевавшись. Я тяжело вздохнула, но дальше замечания не пошла. Мне, собственно, было как-то плевать на их отношения между собой. Не хватало мне ещё разгребать кого кто обижает, и кто над кем насмехается. Нет уж, пусть этим занимается классный руководитель или родители. Моя задача не за разборками следить, а за дисциплиной, которая в нашей школе и без того плавает. Да и своих проблем с головой хватает, а Серёжка, может, уже в кои-то веки научится давать отпор, а не съедать каждую обиду, презренно брошенную на пол одноклассниками.
Этот класс рисовал дольше, и не все акварельные портреты успели высохнуть вовремя. Но каждый, по окончанию, гордо нёс мне портрет матери, и мы вместе вешали его на доску, которая, на мою удачу, была намагничена.
— Придёте после следующего урока и заберёте. Только не забудьте! — настойчиво я сеяла эту мысль в головах детей. — Иначе другому классу будет некуда вешать эти шедевры. Хорошо?
— Хорошо, Татьяна Павловна. Я им напомню, — сказала самая важная девочка, упорно держащая на себе звание отличницы и главной олимпиадницы. Интересно, что с ней будет в будущем? Потеряет ли она через пару лет свой стойкий интерес к учёбе или родители не позволят ей свободно вдохнуть и принести домой хотя бы четвёрку? А если такое и случится, то девочка, словно бы самый совестливый в мире преступник, будет идти домой, дрожа от страха и, возможно, заливаясь слезами, уже зная, что мама увидела «плохую» оценку. А вдруг она идеально проучится все одиннадцать лет, но из-за волнения с треском провалит главные экзамены? Или сдаст всё на высший балл и также, как и в школе, будет трудиться в университете не ради реальных знаний, а лишь ради положительной и правильной отметочки в дипломе?
Будущее туманно, а раскладов и событий оно предоставляет множество. Со мной уже ничего не случится, я честно призналась себе в том, что моя жизнь уже никогда не станет яркой и увлекательной. Я знаю, что теперь до пенсии, если доживу, буду работать здесь, в своей родной школе за те копейки, на которые сложно прожить. Скорее всего встречу человека, может быть буду его сильно любить, и мы построим крепкую и хорошую семью, а, может быть, он окажется не таким хорошим, как хотелось бы, и мне придётся держаться за него остаток своих дней, лишь бы сохранить стабильность?
Следующая перемена считалась обеденной. Но друзей среди учителей у меня не было, поэтому я отстранённо жевала в своём кабинете бутерброд и допивала вторую чашку противно-приторного кофе, рассматривая рисунки своих учеников. И чего здесь только не было, каких лиц и искривлений. Покажи кому другому и спроси, что это, ответят: «либо детские рисунки, либо цирк уродов».
К концу дня все рисунки были забраны и сняты, кроме одного. Я взяла его, взглянула на фамилию и класс
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 3
