идти тебе некуда — и ты собиралась всю ночь одна шастать по парку? — спрашиваю вслух, но только потом прокручиваю в голове: наверное, из-за ссоры с родителями ушла из дома, да так быстро, что даже куртку не захватила. Купила на последние деньги булку и предпочла общество холодной ночи, нежели взрослых. — Что же мне с тобой делать?
Естественно, оставлять девочку одну в парке — просто кощунство и преступление. Любой урод может воспользоваться положением и сотворить с ней ужасные, мерзкие вещи. Возможно, я и безразличный мудак, но остатки совести всё-таки просыпаются во мне.
Она виновато опускает голову, словно щенок, которому дали по носу за то, что обоссал диван.
— Совсем не хочешь возвращаться домой?
— Совсем.
— Ладно, тогда давай сделаем так: ты переночуешь в моей квартире, а я завтра рано утром приеду — и мы уже вместе решим, что делать.
— Вы утром приедете? — удивляется она. — А где вы будете ночевать?
— Я живу в другом месте.
— А это будет удобно? — она всё ещё осторожна и напугана, что вполне логично, но, кажется, предложение слишком заманчивое, чтобы от него отказываться.
— Раз я предлагаю, значит, удобно, правда? Квартира пустует, поэтому тебе никто не помешает. Попьёшь горячего чая. Согреешься. Выспишься. А завтра уже будем думать.
— Спасибо вам большое.
— Да не за что.
Задумавшись, я понимаю, что даже если бы свободной жилплощади не было — я всё равно не смог бы оставить её здесь одну.
1. Такая милая в моей толстовке
Дорога выдаётся слишком спокойной и размеренной — но тяжёлое ощущение, будто каждая пылинка щурится с намерением увидеть, кто там притаился на заднем сидении моей машины. Ливень так или иначе заставляет всех забиться по своим норам и муравейникам. Постепенно город останавливает движение, заставляя всех переждать дождь. И только я нашёл небольшое приключение, во главе которого поставлена цель — не дать девочку совсем замёрзнуть, не дать никому повода чем-то её обидеть.
Когда я выхожу из машины, открываю дверцу Полине — она неуверенно выходит и следует за мной — на цыпочках, не издавая ни единого звука.
— Станислав Юрьевич, добрый вечер, — здоровается консьержка — добродушная женщина, — давно же я вас не видела.
— Да, Оксана Кирилловна, я тоже рад вас видеть.
— Вы не возвращаетесь в старую квартиру?
— Да нет, я оставлю на ночь эту принцессу, а то так случилось, что ей негде переночевать.
— Какой кошмар, — Оксана Кирилловна отставляет только что закрывшуюся книгу в сторону, — а что же случилось?
— Да ничего особенного. Родители попросили присмотреть. Мы решили, что ей будет лучше здесь побыть какое-то время.
— Да, конечно, тебе будет здесь очень комфортно. Как тебя зовут?
— Полина.
— Полина, можешь звонить мне, если что-то понадобится. Станислав Юрьевич, дать ключи?
— Спасибо, у меня есть.
Мы подходим к лифту.
Я замечаю, как Полина трясется и снимаю с неё совсем не согревающий пиджак.
— Сейчас согреешься.
Через несколько минут я уже достаю связку ключей, чтобы открыть свою старую квартиру. Вместе мы заходим внутрь, где девочку ждёт уютная спальня и горячий чай. Вообще, оставить ребёнка на улице, когда пустуют сто добрых квадратных метров — это не просто неправильно — это преступление, которое даже такой чёрствый человек как я не простил бы себе.
Вся квартира наполнена омертвляющей тишиной и темнотой, поэтому я быстро включаю везде свет.
В комоде пытаюсь найти тапочки для гостей, но ничего подходящего под миниатюрную ножку нет — только мой сорок седьмой размер.
Держась рукой за стену, она разувается, после чего я сразу же ставлю грязно-розовые крассовки сохнуть на батарею.
Полина надевает тапки, что вызывает во мне улыбку.
— Ходить будет неудобно, но думаю, ничего страшного, правда?
— Да, всё хорошо.
— Пойдём на кухню, напоим тебя чаем. Хотя подожди, — я окидываю промокшую Полину взглядом, — хотя одного чая явно не хватит — надо, чтобы ноги согрелись. Пошли, я поищу хоть что-то, что может тебе подойти.
Давно всё-таки я сюда не заходил — даже отвык от этого минималистичного стиля, в котором выполнена спальня — с мягким рассеянный повсюду светом, белым ковром с густым ворсом, широкой кроватью с большим деревянным изголовьем. Думаю, здесь ей будет вполне уютно, плюс ко всему — панорамные окна позволяют рассмотреть огни ночного города.
Весь шкаф я перерыл в надежде на то, что найду какие-то тёплые вещи, а не старые деловые костюмы. На одной из полок вижу толстовку, подбираю нейтральные спортивные штаны — кладу на кровать.
— Вот, можешь переодеться, а я пока приготовлю тебе чай.
К моему удивлению, чая на кухне я не нахожу — ни одной упаковки. Немного подождав, я возвращаюсь к спальне и стучу в закрытую дверь.
— Полин, всё в порядке? Я могу зайти?
— Да.
Сидящая на кровати девочка смотрит куда-то сквозь меня, будто ожидая неминуемой гибели. Серое платье положено на тумбочку вместе с колготками. Она выглядит довольно забавно, утопая в одежде здорового амбала. Сама она щупленькая — всё её миниатюрное тело можно запихнуть в один рукав моей толстовки.
— Знаешь, у меня даже чая нет.
— Ничего страшного.
— Нет, я схожу в магазин и возьму. Будешь с мёдом?
— Чай с мёдом?
— Да, я возьму на всякий случай. Кстати, может взять ещё чего покушать? Ты голодная, наверное?
Смущаясь, она хмыкает и отмалчивается, опускает голову в правый нижний бок.
— Послушай, мне совсем не сложно купить чего-нибудь, — спокойно объясняю я, подходя чуть ближе. — Напротив, я буду очень рад, если мне удастся помочь тебе скрасить этот вечер чем-то приятным. Может, тебе чего-то конкретного хочется? Знаешь, я неплохо готовлю и так уже вышло, что сегодня совсем не спешу домой, поэтому принимаю любые заказы. Чего бы тебе хотелось сейчас больше всего?
— Ну, если честно, — чуть замявшись, всё-таки начинает она, — мне всегда хочется вареников.
— Вареников? — переспрашиваю я, представляя блюдо в голове.
Она машет головой.
— Отлично, значит вареники. Магазин прямо в доме, так что я вернусь быстро, даже не успеешь заскучать.
Отчего-то я наслаждаюсь этой игрой, где являюсь временным принцем и спасаю девочку, попавшую в сложную ситуацию. Наверное, такого эмоционального всплеска мне давно не хватало. Каждый день словно на повторе. Офис сменяется домом — и наоборот. Остервенелое лицо жены горящими лицами подчинённых — и наоборот. Над всеми я главенствую, но больше всего — над своим одиночеством, которое беспристрастно закладывает меня в свои цепи. Пока на собственной шкуре не испытаешь, представить сложно — постоянно находиться в компаниях разных людей, но при этом чувствовать себя одиноким?
