ни было настроение Лоуренса, он всегда тщательно одевался. Время летело незаметно, когда он подбирал себе наряд на день. Сочетание фасонов, материалов, расцветок… Должно быть внутри него отчаянно скучал кутюрье. Все, кто был с ним близко знаком, признавали, что у Лоуренса прекрасный вкус. То, как он сочетал жилеты, рубашки, шейные платки и перчатки, вызывало у людей, знающих толк в красивой одежде, неприкрытую зависть. Коллеги были уверены, что он тратит на наряды весь свой оклад, но на самом деле это было не так. Действительно, Лоуренс не жалел денег на качественные вещи, но траты с лихвой окупались бережным отношением. Один и тот же костюм служил ему десять лет, то же самое касалось любимых туфель.
Летом он предпочитал носить светлые тона, поэтому остановил выбор на голубом цвете. Все детали утреннего гардероба обязательно подбирались в тон друг другу. Лоуренс позволил себе лишь одну единственную деталь, привлекающую внимание — маленькую желтую бутоньерку в петлице. Чистая рубашка, которую он забрал вчера из прачечной, пахла горными травами. Лоуренс вдохнул горький аромат. Ему захотелось провести этот летний день в парке, наблюдая за облаками. Может быть пойти к пруду и покормить уток… Но это было невозможно, придется ждать выходного.
В который раз пожалев, что в его маленькой однокомнатной квартире нет места для большого напольного зеркала, Лоуренс направился в ванную. Критически осмотрел себя и как всегда остался доволен. Взяв портфель с бумагами и рабочий пропуск, он покинул квартиру, тщательно закрыв дверь. Щелкнул автоматический замок. В полутемном коридоре пахло затхлостью и подгорелым луком, у подножия лестницы лежал мусор. Нахмурившись, Лоуренс переступил через яичную скорлупу и разбросанные упаковки из-под соусов.
Дом, в котором он уже несколько лет снимал квартиру, был лишь условно благополучным. К счастью, у крыльца дома никого не было, поэтому в этот раз ему удалось избежать обмена любезностей с другими жильцами. Они находили своего соседа очень милым, вежливым собеседником, с которым приятно перекинуться добрым словом, но Лоуренс никогда не был любителем вести светскую болтовню.
До здания Конторы в центре города, в которой приходилось сидеть с девяти до шести вечера, было сорок минут ходьбы быстрым шагом. Среди коллег его отдела Лоуренс был единственным, который добирался на работу пешком. Остальные давно пересели на личный транспорт, предпочитая тратить время в затяжных пробках.
Уверенно шагая по хорошо знакомому маршруту, Лоуренс размышлял о недавнем сне. Все детали стерлись из памяти, но он готов был поклясться, что видел данный сон не в первый раз. У него было стойкое ощущение, что все это уже происходило с ним много раз…
Навязчивые повторяющиеся видения — признак психического нездоровья, опасная вещь, которая может привести к потере работы. Не то, чтобы он дорожил своим скучным местом в Конторе, но благодаря ей он исправно оплачивал счета. Контора не потерпит в своих рядах человека ненадежного, а его последние тесты на психологическую стабильность уже привлекли нежелательное внимание. К ним в отдел приходил человек из Комитета по поводу результатов. Женщина в серой мешковатой униформе с незапоминающимся лицом вкрадчиво расспрашивала о его настроении, планах и распорядке дня. В тот раз он использовал на ней свое обаяние и к счастью успешно, но, если ситуация с тестами повториться, за него возьмутся всерьез.
Рейтинг благонадежности Лоуренса всегда был ниже, чем у женатых коллег. Считалось, что одиночки более склонны к пьянству, болтливости и самоубийствам. Пока что он получал дополнительные очки за пунктуальность и аккуратность, которые выравнивали рейтинг, но ему нужно быть осторожным.
Когда Лоуренс только начал работать в Конторе, то благодаря приятным манерам, чувству юмора, безукоризненным костюмам и отсутствию обручального кольца, сразу же стал идеальным кандидатом в мужья. Однако годы шли, а его редкие свидания так и не переросли во что-то более серьезное. Брак без любви ему претил. Лоуренс прослыл чудаком, хотя и безобидным — отстраненный одиночка, не желающий идти на компромиссы с совестью.
Огромное серое здание в высоту более тридцати этажей служило прекрасным ориентиром. Это было рабочее место тысяч серых, невыразительных людей. Начиная с раннего утра они в одинаковых машинах непрерывным потоком заезжали на подземную парковку, которая, как утверждалось была бездонной, а вечером цепочкой выезжали из здания, торопясь попасть домой. Туда и обратно, шесть дней в неделю, с получасовым перерывом на обед.
Лоуренс с опаской посмотрел на ближайшие машины, надеясь никого не встретить из коллег, и пошел к двери проходной. Раньше за полупрозрачным стеклом сидел дежурный, но несколько лет назад его заменил автомат. Над проходной висела медная табличка с плохо различимым лозунгом: «Всякий имеет право на интеллектуальную свободу!» Эти слова вызывали в нем внутреннее отторжение. Он видел в них обратный смысл, зловещее предупреждение.
Вставив карточку, Лоуренс миновал вертушку и оказался на охраняемой территории. Поднимаясь в лифте на десятый этаж, мужчина сделал глубокий вдох и изобразил на лице дежурную благожелательную улыбку. Если повезет, она останется приклеенной к нему до самого вечера.
Его рабочее место было у окна — единственная привилегия, полученная им за годы старательного труда. Отсюда открывался вид на прямой как стрела проспект, где по шестиполосной дороге медленно ехали машины в безнадежной попытке вырваться из утреннего затора. На столе нет ничего лишнего. Никто никогда не мог точно сказать, работает ли сегодня Лоуренс или отсутствует по болезни. Бумаги подшиты, текущие дела пронумерованы, карандаши заточены. Ни следа цветов, семейных фотографий или остатков обеда. Лоуренс сел за стол, посмотрел в окно. «Как хорошо, что мы не живем вечно», — промелькнула мысль. — «Иначе мы были бы навеки заключены в наши тела без возможности их покинуть».
Он открыл ящик для межведомственной почты. Внутри лежал желтый конверт. Лоуренс задумчиво взглянул на него, словно видел прежде и это имело какое-то значение. Но нет, желтый цвет ему привиделся — конверт был стандартного кремового цвета, на нем значился треугольный штамп департамента сплоченности. Письмо было от Тони, заместителя начальника департамента, и его друга. Отбросив всякий официальный тон, Тони сердечно приглашал его на ужин в следующее воскресенье.
* * *
Пожилой мужчина, гордый обладатель роскошных седых усов, то и дело прерывал чтение, чтобы посмотреть на гостя поверх очков и ободряюще дружески улыбнуться. Лоуренс невольно поежился. Он чувствовал себя голым под этим внимательным изучающим взглядом практикующего сновидца. Обычно ему удавалось сохранять невозмутимость, но не тогда, когда Тони читал его записи. Словно острый скальпель скользит по телу, препарируя нутро.
Лоуренс давно дружил с Тони, человеком множества увлечений. Чем тот только не занимался! Коллекционировал бабочек,
