— Ловлю тебя все утро, — с места в карьер начала она.
— У меня был выключен телефон.
— Так, а где ты сейчас?
— Все еще в Керколди.
Из трубки донесся глубокий вздох:
— Ой, Джон, совсем из головы вылетело.
— Пустяки, не терзайся.
Разговаривая с Шивон, он наблюдал, как Кении распахнул перед Крисси дверцу автомобиля. Лесли подошла к Ребусу и сказала, что они едут в отель. У них был автомобиль марки БМВ. Кении, инженер-механик по профессии, любил основательность. Он не был женат и жил с подружкой, но она не смогла прийти на похороны. Лесли была в разводе, и ее дети, сын и дочь, отдыхали в это время с отцом. Ребус кивнул ей, когда она усаживалась на заднее сиденье.
— Я думала, это еще не сегодня, — сказала Шивон.
— А ты, как я понимаю, звонишь, чтобы позлорадствовать, — усмехнулся Ребус, направляясь к своему «саабу».
Два последних дня Шивон находилась в Пертшире, куда ее взял Макрей для разведки ситуации, сложившейся в связи с прибытием «Большой восьмерки». Макрей давно приятельствовал с заместителем начальника полиции Тейсайда. В чем он нуждался, так это в паре острых глаз, которые Шивон ему и предоставила. Лидеры «Большой восьмерки» должны были встретиться у городка Охтерардера в отеле «Глениглс», вокруг которого на многие мили простирались безлюдные территории, обнесенные защитной изгородью. Средства массовой информации без устали обрушивали на граждан множество самых невероятных новостей. Сообщалось, например, что три тысячи морских пехотинцев армии Соединенных Штатов готовятся к высадке в Шотландии для защиты своего президента. Анархисты разрабатывали планы блокирования дорог и мостов угнанными трейлерами. Боб Гелдоф[2]выступил с призывом устроить осаду Эдинбурга, мобилизовав миллион демонстрантов, которые, по его словам, найдут приют в свободных комнатах, гаражах и садах. Во Францию будут посланы суда, чтобы доставить протестующих. Группировки с такими названиями, как «Йя Баста» и «Черный блок», делали ставку на хаос, в то время как Народная ассоциация любителей гольфа желала смести кордоны и сыграть несколько партии на обновленном поле «Глениглса».
— Я уже два дня со старшим инспектором уголовной полиции Макреем, — ответила Шивон. — Чего тут злорадствовать?
Ребус открыл дверцу своей машины и наклонился, вставляя ключ зажигания в замок. Затем выпрямился, в последний раз затянулся и метнул окурок на дорогу. Шивон говорила что-то насчет направленной туда ГОМП — группы осмотра места преступления.
— Постой, — остановил ее Ребус. — Я что-то не врубаюсь.
— Да ладно, у тебя и без того дел по горло.
— Без чего без того?
— Помнишь Сирила Коллера?
— Несмотря на мой почти пенсионный возраст, память мне еще не отказала.
— Произошло кое-что по-настоящему странное.
— Что именно?
— Мне кажется, я нашла недостающую часть.
— Часть чего?
— Куртки.
Ребус вдруг осознал, что уже сидит за рулем.
— Что-то ничего не понимаю.
Шивон нервно хихикнула:
— Так же, как и я.
— Ладно, а где ты сейчас?
— В Охтерардере.
— Так это там обнаружилась куртка?
— Вроде того.
Ребус захлопнул дверцу:
— Ну что ж, еду к тебе, надо взглянуть самому. Макрей с тобой?
— Он уехал в Гленротс. Там размещается главный центр охраны «Большой восьмерки», — она ненадолго замолчала. — А ты уверен, что следует это делать?
Ребус запустил мотор.
— Перво-наперво я должен извиниться, потому что приеду не раньше чем через час. Будут проблемы при въезде в Охтерардер?
— Здесь, что называется, затишье перед бурей. Когда поедешь через город, ищи указатель на Лоскутный родник.
— А это еще что?
— Лучше будет, если ты приедешь и сам все увидишь.
— Так и сделаю. ГОМП уже там?
— Да.
— Значит, все будет вверх дном.
— Доложить о твоем приезде старшему инспектору?
— Решай сама.
Прижав телефон плечом к уху, Ребус вел машину по запутанному выезду, ведущему к воротам крематория.
— Ты куда-то пропал, — послышался из трубки голос Шивон.
Ну уж нет, подумал Ребус, постараюсь не пропасть.
Сирила Коллера убили шесть недель назад. В возрасте двадцати лет его приговорили к десяти годам тюрьмы за изнасилование и нанесение телесных повреждений. По истечении срока он был освобожден, несмотря на предостережения тюремной администрации, полиции и социальной службы. Они считали его по-прежнему опасным, ведь он не испытывал никаких угрызений совести по поводу содеянного и отрицал свою вину, несмотря на результаты анализа ДНК. Освободившись, Коллер вернулся в Эдинбург, откуда был родом. Мышцы, которые он накачал в тюрьме, обеспечивали ему средства к жизни. По ночам он работал вышибалой, а днем исполнял обязанности громилы. Его работодателем в оба периода времени был Моррис Гордон Кафферти. Верзила Гор был известным негодяем. Именно Ребусу и было поручено в свое время побеседовать с ним о его недавно нанятом работнике.
— А мне-то что за дело? — вызывающе ответил работодатель.
— Он опасен.
— Вы так обходились с ним, словно испытывали терпение святого.
Разговаривая с Ребусом, Кафферти вертелся из стороны в сторону, сидя во вращающемся кожаном кресле за письменным столом в «Риэлторском агентстве МГК». Если кто-то запаздывал с внесением еженедельной арендной платы за квартиру, снимаемую у Кафферти, в дело вступал Коллер. Кафферти управлял компанией мини-такси и являлся хозяином по крайней мере трех баров с сомнительной репутацией, расположенных в наименее престижных частях города. Так что работы у Сирила Коллера было по горло.
Так все и шло до той самой ночи, когда он был найден мертвым. Череп пробит, удар нанесен сзади. Патологоанатом заключил, что рана и явилась причиной смерти, но кто-то для верности добавил еще и шприц с особо чистым героином. Однако никаких фактов, указывающих на то, что покойник употреблял наркотики, не было. Все в полиции называли Коллера не иначе как «покойником» — уж слишком мало он походил на «жертву». Хотя никто из копов не осмеливался произнести вслух: «Негодяй получил по заслугам», однако ничто не мешало им так думать, подтверждая общее мнение взглядами и незаметными кивками. Ребус и Шивон занимались расследованием этого случая. Несколько версий и огромное число подозреваемых. Побеседовали с изнасилованной девушкой, с ее семьей и парнем, бывшим в то время ее бойфрендом. Беседы о судьбе Коллера обычно заканчивались одной и той же фразой: «Так ему и надо».
