— Кто такой?
— Аларик Фейр, — отрекомендовался он, — господин Лафрой должен меня ждать. Я по предписанию ковена Ворона.
— Господин Лафрой, — ответили ему из-за ворот, — никого не ждет. он спит. К полудню будет принимать, так к полудню и приходите.
— мне надо сейчас, — настойчиво сказал Аларик, — по крайней мере, пустите меня внутрь. Я что, должен под открытым небом ночевать?
— А ты, милок, езжай на постоялый двор, — посоветовали ему, — а завтра в полдень приходи, господин Лафрой тебя примет, и все свои дела уладите.
тьма, леденящая, мертвая, всколыхнулась в груди вместе с магией. И тут же — огненная, выжигающая рассудок боль в предплечье. Аларик скрипнул зубами. Дурак, дурак, все никак не привыкнешь быть покорным, все никак не научишься оставаться спокойным — даже в том случае, когда хочется разнести к вергам эту крепость, а заодно выпить жизнь из всех присутствующих.
— Езжай, езжай, — напутствовали его, когда Аларик развернул голема и тронулся с места.
обратно в город. темный, сырой и такой неприветливый. Шансы переночевать в сухой и теплой постели стремительно таяли.
«ну, хорошо, — он старался думать спокойно, — верги с ними, верги с этим бургомистром. А не вернуться ли в ковен, и гори оно всем синим пламенем? так и скажу — не пустили. но ведь… нельзя. Предписание не может быть не выполнено. И многие могут погибнуть, ежели верги полезут из-под земли где-нибудь в этом… Шаташверине. Вот так, да. они плюют тебе вслед, а ты их защищай. Проклятье. ненавижу людей».
оказавшись на большой площади, Аларик снова огляделся. темень. В окнах ни огонька, все спят. Кто и куда его пустит?
Потом он услышал, как где-то хлопнула дверь, послышались голоса — и поехал на звук. Хотелось верить, что в центре города он не напорется на местную шайку. не то, чтобы боялся, ему просто не хотелось лишней крови. Да и снова как-то странно получалось, убивать тех, кого прибыл защищать.
Ему несказанно повезло: буквально за углом оказался дом развлечений. Вот там в окнах горели лампы, просвечивая сквозь грязно-розовые занавески, и именно оттуда только что вышел хорошо одетый господин и, сопровождаемый слугой, отправился восвояси.
Аларик поморщился — он брезговал подобными заведениями. но теплая и сухая постель манила. А еще… возможно, там ему предложат ванну? Конечно, за отдельную плату, но все же…
И он решился. Спешившись, оставил Енма стоять в тени, а сам, прихватив дорожную сумку, двинулся в сторону борделя. открыл дверь и шагнул внутрь, где было душно, пахло дешевыми духами, пудрой, несвежим бельем. Пахло настолько неприятно, что Аларик даже отшатнулся, попятился было обратно — в темноту и сырость, но хотя бы свежую — однако, тут же был подхвачен под локоть маленькой и шустрой женщиной в длинном бордовом халате. недостаток роста она с лихвой возмещала прической в виде башни из мелких рыжих кудряшек.
— Господин! Извольте, извольте, проходить. Чувствуйте себя, как дома. Вернее, даже лучше, чем дома — ведь просто так к нам мужчины не ходят, верно говорю?
И впилась в его лицо темными и блестящими глазами-бусинами. опешив, Аларик не знал, что и сказать: все-таки бывал он в подобных местах… да что там, почти никогда.
— Девочки! Девочки! — крикнула тем временем госпожа-управительница, — Жанна, Годива, Амелия! Живо сюда! А вы, — тут она снова обратила свой взгляд на Аларика, — а вы каких предпочитаете?
ответа она так и не дождалась. Жалея, что поддался искушению переночевать в нормальной постели, Аларик обреченно осматривался: стояли они в довольно просторном холле, стены забраны алыми драпировками, по углам — диваны и кресла, кое-где столы, и там початые бутылки.
— У нас — приличное заведение, — сказала управительница, все ещё крепко держа его за локоть, — не извольте беспокоиться. А деньги-то есть?
он молча кивнул. Взгляд все ещё липнул против воли к этим навязчиво-ярким диванам, и с трудом оторвался от них, когда в холл вбежали три девицы в нарядах весьма вызывающего вида. Да, собственно, были они в коротеньких сорочках с рюшами, в чулках, в туфельках и в легких, полупрозрачных шалях. Две светловолосых, одна брюнетка.
— Жанна, — светленькая шагнула вперед, впилась любопытным взглядом, — десять крон серебром, Амелия, — ещё одна светловолосая девица, ухмыляясь, сделала шаг вперед, — двадцать. Потому что только год у нас работает. ну и Годива… Пятнадцать.
Взгляд брюнетки выражал тревогу, и Аларик сообразил, что она уже поняла, кто он. Возможно, так будет гораздо проще. И он ткнул пальцем в Годиву.
— Деньги вперед, — напомнила управительница, — уж будьте любезны.
— Я хочу помыться, — заявил он, решив брать от жизни все.
— Еще пятак, в комнате Годивы как раз есть ванная.
Пока Аларик отсчитывал монетки, Годива стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу. Аларик даже засомневался — а ну как объявит сейчас во всеуслышанье, что не будет обслуживать темного мага? но нет, потом она просто взяла его за руку и повела за собой, куда-то в лабиринт темных и пропахших несвежим бельем и пудрой коридоров. Странно и непривычно — взяла за руку.
* * *
Комнатка у Годивы оказалась маленькая и до самого потолка забитая каким-то тряпьем. Ровно посередине стояла широкая кровать, застланная потертым розовым покрывалом — такого же отвратительного оттенка, как и занавески на окне. Рядом с кроватью был крепкий деревянный стул с высокой спинкой. Вот и вся мебель — а у стены сплошные тюки, какие-то платья, мятые и кое-как сложенные. низенькая дверь вела в соседнюю комнату.
несколько минут они молчали: Аларик осматривался, чувствуя, как растет в душе омерзение ко всему происходящему, а Годива молча стояла рядом. Потом он глянул на нее, чтоб хотя бы рассмотреть лицо: молоденькая, курносенькая, с тонкими губами, щедро намазанными красной помадой, растрепанная прическа, прямые пряди падают на лоб. И темные глаза обведены черным карандашом так, словно у нее синяки от недосыпания. Годива стояла, сутулясь, обхватив себя за плечи тонкими руками, и было видно, что ей совершенно не нравится такой клиент — но деваться некуда.
— Ванная там, — наконец сказала женщина, — ты ничем не болен? Если болен, то надо амулет активировать.
— не надо, все со мной в порядке, — он расстегнул пояс, положил ножны с мечом на тот единственный стул. туда же последовал нож. Глянув на Годиву, Аларик холодно поинтересовался, — не бросишься на меня?
она фыркнула.
— Зачем? ты мне ничего дурного не сделал.
— темных магов не любят, — он снял плащ, кафтан, развесил их на спинке стула.
— А за что вас любить? Вы ж младенцев крадете и едите.
— Это кто такое рассказывает? — руки, потянувшиеся к застежкам на вороте туники, на миг замерли.
— Все это знают, — мрачно ответила Годива, — надеюсь, ты проездом.
