меня еще раз, отперли ближайшую камеру, сняли наручники и затолкали туда. В нос ударила вонь немытого сортира и грязных тел, аж глаза начали слезиться. Бронированная дверь лязгнула, отсекая от привычного мира, как пасть голодного монстра, рассчитывающего меня переварить.
Я осмотрел камеру. Возле двери — толчок, отгороженный от умывальника шторой. Три двухъярусные кровати с одной стороны, три с другой. Ни одной — у параши. Возле параши — длинный стол, где задержанный с подбитым глазом и в перекошенной майке хрустел огурцом. На нижней койке восседал здоровенный усатый цыган в цветастой рубахе и читал газету. Башка, как бочонок, шея бычья, усы смоляные, пузо — рюкзак альпиниста.
На койке напротив печалился растрепанный парень, похожий то ли на хипака, то ли на геолога, то ли на поэта.
— Ночью кипеш, днем кипеш, — с верхней полки прохрипел мужик, замотавшийся в одеяло, как в кокон. — И свет этот долбанный не гаснет, у-у-у! Когда ж я высплюсь!
Всего было восемь задержанных, я — девятый, пятеро спали, отвернувшись и накрыв голову кто — одеялом, кто — подушкой. Пришла мысль, что раз мне не выдали белье, значит, долго мариновать не планируют.
— Здорово, — буркнул я — трое не спящих кивнули в ответ и сразу же потеряли ко мне интерес.
В прошлый раз хотя бы понятно, за что меня задержали. Сейчас же — просто так, блин! Лизу еще напугали. Что в той реальности, что в этой менты охреневшие. Захотелось как-то их наказать. Шуйского натравить или Витаутовича. Нет, лучше Вавилова! Жаль я номера его не знаю. Хотя что это я, башкой приложился и совсем очумел. Лиза, наверное, ему уже звонит, и с минуты на минуту меня выпустят.
Не замечая того, я начал метаться по камере туда-сюда, как тигр в клетке.
— Не мельтеши. Голова кружится, — прогудел цыган, не отрываясь от газеты.
Я сел напротив пожирателя огурцов, облокотился о стол, подпер голову. Почему Вавилов ничего не делает? Или Лизу тоже загребли? Она уже десять раз могла позвонить деду!
Или с ней что-то случилось? Воображение нарисовало картину: красивая полуголая девушка только из душа, толпа вооруженных мужиков… Я мотнул головой. Нет, не посмеют, не девяностые на дворе. В конце концов, генерал Вавилов может просто не ответить на вызов: не слышит, спит, на совещании — да мало ли что.
Лиза обязательно дозвонится. Меня непременно отсюда выпустят.
Заскрежетал ключ в дверном замке — я встал, уверенный, что пришли за мной. Открыли бронированную дверь, решетчатую — пока нет. Появился уже знакомый молодой сержант с кошачьими глазами и похожий на мейнкуна, только кисточек на ушах не хватало. Прищурился недобро и рявкнул мне:
— А ну пошел на место!
Я опешил, сообразил, что они не по мою душу, сел, где сидел, сжал кулаки. Да что ж такое! Мейнкун указал на пожирателя огурцов с подбитым глазом:
— Кабанов! На выход!
Мужик вскочил, усиленно заработал челюстями и потопал к выходу с набитым ртом. Пытающийся уснуть жалобщик заворочался на верхней койке, застонал.
Когда меня повязали, назвали по имени, с чего я взял, что я тут по ошибке? У меня стадия отрицания? В голове не укладывается! Что такого страшного я мог сделать, что за мной прислали спецназ? По чьей наводке? А если это поклеп — кому я дорогу перешел?
Примерно через полчаса тот же мент-мейнкун пожаловал за мной. Теперь, помимо еще двоих в милицейской форме, с ним пришел тип, одетый по гражданке, похожий то ли на морскую свинку, то ли на вомбата — маленький, сбитый, какой-то пегий, в пигментных пятнах. Видя, как я вразвалочку направляюсь к выходу, Мейнкун скомандовал:
— Лицом — к стене, руки за голову, и без глупостей!
Я ощутил прикосновение к своему разуму и понял, что кто-то, скорее всего Вомбат, — одаренный, а значит, бээровец. И вот теперь надежда, что получится быстро отсюда выйти, скукожилась и забилась в тень. Что же стряслось, если подключили Безопасность Родины?
Как себя вести? Открыться ли, что у меня тоже есть дар, или пусть думают, что я простой парень, талантливый просто? Пока буду шифроваться, посмотрю по обстоятельствам. Я не стал сопротивляться вмешательству в разум, убрал лишние мысли, оставив недоумение и возмущение: меня, конопляного муравья, копытом в лоб, и кто?!
И снова обыск. Потом мы поднялись на первый этаж и, меня вывели из ментовки, мы обогнули здание и вошли в неприметную дверь с торца, тоже бронированную — я оценил толщину металла.
У входа — опять шмон. Затем — тесный предбанник и три двери, наводящие на нерадостные мысли: «Направо пойдешь — коня потеряешь, себя спасешь; налево пойдешь — себя потеряешь, коня спасешь; прямо пойдешь — и себя, и коня потеряешь».
Как же не хватает коня!
Мы направились прямо и оказались в небольшом медблоке. С меня наконец сняли наручники, чтобы серая молчаливая медсестра взяла у меня кровь — менты, все трое, аж в процедурный кабинет ввалились — а ну я заложника вздумаю брать? Потом эта же медичка подключила меня к какому-то аппарату, заглянула в ноутбук. Что она делает, я не видел. Защелкали клавиши, как зубы собаки, выкусывающей блох.
После этого меня сфотографировали, отсканировали сетчатку, сняли «пальчики». Хотелось прижать к стенке кого-то из ментов и вытрясти хотя бы статью, которую мне шьют.
Дальше, по идее, меня должны были сопроводить к следователю, где я наконец узнаю, что происходит. Но «по идее» не произошло. Все пошло через выхлопную трубу.
Когда закончили с осмотром, медичка встретилась взглядом с Вомбатом и исчезла, менты остались. Я снова ощутил прикосновение к разуму и изгнал лишние мысли. Читай: я до чертиков напуганный парень, который не понимает, что происходит.
Вомбат хмыкнул, поковырялся немного в моих мыслях и сказал:
— Тебя подозревают в изнасиловании и убийстве.
Тут я не сдержал возмущения, распахнул глаза.
— Что?! Вы в своем уме?! Зачем мне это, когда у меня девушка… И вообще кто вы такой?
Видимо, сильная эмоция шарахнула Вомбата, он скривился и исчез из моей головы, но вскоре снова там обосновался и перебил меня:
— А также в убийстве по предварительному сговору…
— Кого? Того, кого я якобы изнасиловал? Кто. Вы. Такой? По какому праву меня обвиняете?
— …сотрудничестве с английской разведкой, — все так же невозмутимо продолжил он.
Меня взяло зло, с трудом удалось сдержаться, чтобы не засветить способности. И тут дошло: это не допрос, Вомбат меня провоцирует и читает мысли, рассчитывая найти нужную. Все это попахивало бредом. Скорее всего, среди его обвинений есть
