Тамара, а как же Петя?
— Да ты слушай дальше. Ну выписал он мне лекарства, отправил гимнастикой заниматься, дал листочек с упражнениями. Потом в справке уже я прочитала, что у меня нерв на спине защемило, от этого мигрень. Вышла от него я шалая, ничего не соображаю, никого не вижу. И мыслей — никаких, только его лицо вижу, как глаза закрою.
— И что ты, ты, значит, от Пети своего гуляла?
— Настасья! Да слушай ты дальше! Вот перебивает. Да прикрой немного глаза, вывалятся скоро. Я долго тогда не могла оправиться от этой встречи. Чего только я не передумала: может, поторопилась выйти замуж за Петю, может, подожди я немного, встретила бы этого врача и у нас была бы неземная любовь, а может, я это все себе нафантазировала.
Хотела я тогда только одного — снова заболеть и снова попасть на прием к нему. Но я выполняла все его рекомендации, пропила таблетки, ежедневно делала гимнастику и боль прошла. Тогда я сделала глупость и перестала заниматься. И боли вернулись, а я была счастлива, значит, я снова могу прийти в больницу! Ну что за женская бестолковость — вредить себе, в угоду своим желаниям? Видимо, не зря ты меня за эклеры ругаешь, но не могу я отказаться от этого удовольствия. Вот так и с тем врачом.
Опасный момент
— Пришла на прием, снова сижу завороженная, продолжала Тамара тихим голосом, — А он сама внимательность, сама забота. И как назло, попросил раздеться, чтобы проверить мою спину, нет ли искривления. Я знала, что он мог просто отправить меня к неврологу или ортопеду, но нет, решил сам меня попробовать лечить. Тогда я подумала, что нравлюсь ему, раз он так ко мне участлив.
Тамара не смотрела ошарашенной подруге в глаза. Обе они воспитаны в то время, когда замуж выходили один раз и навсегда. Когда муж был для женщины всем, и никаких других вариантов у нее быть не могло. По крайней мере у приличных женщин. Настасья же с каждым словом подруги качала головой, ей во все это не верилось и она боялась услышать, что будет дальше. Тамара продолжала:
— Сняла кофту, а саму трясет как осинку. Думала, рухну прямо в кабинете. Не помню, как я тогда дошла домой. Только дома ждал меня Петя, уже пришел с работы и разбирал наш магнитофон — тот стал чудить и жевать пленку на кассетах. Я как посмотрела на него, какой он у меня хороший, какой серьезный и надежный. Подумала, что вот — вот именно его я люблю. А тот врач — ну просто наваждение какое-то и все там неправильно, не нужно. В тот вечер мой Петенька ел самый вкусный ужин от меня — из трех блюд, еще и пирог рыбный испекла. Я так хотела показать ему (или себе?), что люблю его, что он мой дорогой, бесценный муж, что он мой единственный мужчина.
Настасья надеялась, что продолжения этой истории не будет. На нервах она съела уже 3 огромных эклера и хотела бы поскорее уйти, чтобы не заказать еще один, она приглядела с ягодной начинкой.
Тамара спросила:
— Ну что скажешь? Думаешь, что я плохая жена?
— Нет, Тамарочка, ведь ты же ничего плохого не сделала? Можно сказать, что ты была очарована своим врачом как, например, каким-нибудь актером. Ты просто смотришь на него в журнале, но в этом же ничего такого нет.
— Да, я тоже на это надеялась. Все ждала, когда мои чувства к нему остынут, прошел год, другой, но ничего не менялось. Я шла по городу и надеялась, что встречу его. Я, конечно, больше не заболевала специально, но все же периодически, раза три за эти два года мне приходилось обращаться к врачу. Но когда я поняла, что каждый раз, встречаясь с ним в кабинете, сила моих чувств не угасает, я решила сменить врача, нет, сменить поликлинику.
Излечение от “болезни”
— И что, помогло? — поедая очередное пирожное и немного измазав розовой начинкой рот, спросила подруга.
— Не особо, еще несколько лет я хранила в глубине души свою любовь к нему. И с каждым днем доказывала себе и мужу, что люблю его, моего Петю.
Тамара размазывала по тарелке крем, она выглядела сейчас моложе своих лет, будто вернулась в те свои молодые годы. Ее мысли были там, в том кабинете поликлиники.
— Конечно, я больше не искала с ним встречи, все ждала, когда это помешательство пройдет. Шли годы, но эта привычка выглядывать в толпе знакомый силуэт осталась со мной. Знаешь, Настя, это и сейчас со мной. Я не знаю, как это назвать. Неужели я и правда так предаю Петю? Надеюсь, что нет. Но вот что, если он узнает, ему не понравится. Это точно. Так, может, все-таки предаю?
Настасья не могла найти слов. Разве можем мы отвечать за все, что чувствуем? Может, некоторые вещи не поддаются нашему контролю, и нам остается только следить за своими действиями?
Последняя встреча
— Мы с ним встретились еще однажды. Только раз. Я заходила в магазин, а он выходил из него. Я заметила его еще издали, но сделала вид, что не узнала, прошло лет шесть с моего последнего приема. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в глазах потемнело, я шла наугад. Он остановил меня и сказал:
— Тамара Викторовна, здравствуйте. Как ваша голова? Больше не беспокоит?
— Добрый день! Не беспокоит, отлично себя чувствую, спасибо.
— Мне жаль, что вы перестали наблюдаться у меня. Надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего?
— Ну что вы, я просто перевелась в другую поликлинику потому что… потому что мы переехали в другой район, — соврала Тамара.
— Всего хорошего, Тамара Викторовна.
— И вам.
Его последние слова, сказанные этим приятным, ласкающим уши голосом долго еще звучали в голове Тамары. Как он ее запомнил? Как узнал, что она перевелась, неужели узнавал про нее? Неужели она ему нравилась? Сколько еще будет мучить ее это бесплодное чувство?
Со временем чувства прошли или притупились от того, что их долго не “поливали”. Но были вечера, за которые она себя так корила, но которые были теперь уже ее частью и он был частью ее. Этими вечерами она любила присесть на кухне за чашкой чая, когда все дела сделаны, и дать волю своим мечтам о нем. Он как призрак ходил за ней везде. И делая что-то хорошо, она мысленно рассказывала об успехах ему.
Это будет жить в ней всегда
Подруги расплатились по счету, вышли
