у него всегда солью заряжено, – и толстуха хихикнула, как девочка.
Марджори и Лавиния переглянулись.
– Н-да, – тихо сказала секретарша. – Понятно, что ничего не понятно.
– Разберёмся, – ответила Лавиния. – Странно, что Тезье мне ничего не сообщил… Скажите, мадам Тома, на похороны кто-то из поместья поедет?
– Так все поедут, здесь сторож останется. Правда, господин мэр экипаж обещал прислать только за этой… – и она с явной неприязнью кивнула в сторону флигеля, где были апартаменты управляющего.
– За какой?
– Так за вдовой его, прости меня святая Бригита, – и кухарка сплюнула.
– Разве Тезье был женат? – Марджори удивилась. – Я считала, что он развёлся с женой лет двадцать назад!
– Четырнадцать, – припечатала мадам Тома́. – Четырнадцать лет тому, и всё это время та дрянь сюда и носу не казала! А стоило господину Тезье покинуть этот свет, она сразу прискакала, и кто только сообщил? И как так быстро успела, не порталом же она пользовалась? Это вашей милости прилично через порталы-то ходить, а не этой щучке. Сейчас вон к нотариусу отправилась в Жансон, словно ей хоть медная монетка положена… Ох, а бульон-то у меня перекипит! – кухарка резво кинулась к плите и стала помешивать в большой сверкающей кастрюле.
– Ладно, не будем вам мешать, – забросив в рот последний кусочек булки, Лавиния встала. – Пойдём, Марджори, бросим вещи в наши спальни, и ты обещала заняться цветами.
Секретарша молча последовала за ней в холл, по лестнице на второй этаж и в правый коридор, где все двери были распахнуты, и девушки носились вспугнутыми птицами из одной комнаты в другую, готовя дом к жизни.
* * *
Жансонское кладбище находилось за городской стеной, и от Южной башни к нему вела платановая аллея. Правда, городок был так невелик, что пройти его от Северных ворот до Южных можно было минут за сорок неспешного хода, ну, зато он гордился своей древностью. Построен Жансон был ещё во времена короля Рене Доброго, и с тех пор так и оставался в тех самых стенах, что заложили в середине пятнадцатого века.
Прощание с покойным назначили на полдень, но Лавиния отправилась на кладбище заранее: здесь был похоронен её последний муж, и ей хотелось наведаться к могиле в одиночестве.
Накануне, после обеда, она открыла портал на центральную городскую площадь и вместе с Марджори посетила мэрию, после чего вернулась в поместье и сообщила кухарке – а значит, и всем прочим, потому что новости внутри мадам Тома не удерживались – о том, что два экипажа специально для служащих будут поданы за час до начала церемонии.
Госпожа Редфилд положила букетик фиалок на скромную плиту серого мрамора, где было высечено лишь имя и годы жизни, вздохнула и побрела по аллее в сторону ворот. Ей хотелось понаблюдать за участниками церемонии.
Похороны были, в общем, обычными: всхлипывающие женщины, вянущие на жаре цветы, гулкие удары колокола… Три вещи удивили Лавинию, несмотря на выработавшуюся за много лет привычку к неожиданностям: во-первых, оказалось, что господин Тезье, традиционалист до мозга костей, вовсе не был почитателем церкви Единого или Великой Матери. Его провожал в последний путь священник из храма всех богов, Пантеона, и гимн он пел в честь Тора Триждырождённого, бога грома и молний, защищающего разумных от великанов и чудовищ.
Во-вторых, вдова – или женщина, которая так себя называла – присутствовала. Стояла у гроба, прикладывала к глазам под вуалью платочек. Вуаль, кстати, была из валансьенских кружев, которые не всякая дама себе может позволить…
И, наконец, в-третьих, в стороне от могилы стояла девушка – вся в чёрном, и под чёрным же кружевным зонтом. Расположилась она так, чтобы взгляд вдовы неизменно на неё падал, и к концу гимна всех присутствующих занимал не столько покойный, сколько девушка с зонтиком.
Лавиния нашла взглядом мадам Тома и потихоньку подошла к ней.
– Кто это такая? – спросила госпожа Редфилд.
– Вы о ком, мадам? А, та девица с зонтиком? Понятия не имею. Вроде она похожа на кого-то, черты лица знакомые… А может, мне это только кажется. Возраст, знаете, даёт себя знать, глаза уже не те…
Не дослушав, Лавиния кивнула ей и снова ввинтилась в толпу. Отошла за ближайшую мраморную урну, прикинула расстояние и открыла мини-портал неизвестной за спину.
То ли та была магом, то ли всё же портальное окно открылось не полностью бесшумно, но девица оглянулась и поздоровалась.
– Хорошо бы нам с вами поговорить, – быстро произнесла Лавиния. – Часа в два в городе – устроит?
– Нет, это плохой вариант, – нисколько не удивилась неизвестная. – Лучше приходите ко мне. Улица Ла Рош, дом 12. Меня зовут Андреа.
– Я…
– Знаю, – кивнула девушка, быстро развернулась и ушла.
По окончании службы возникла некоторая заминка: полагалось бы каждому из присутствующих пройти мимо могилы, бросив туда цветок, потом подойти к вдове и выразить сочувствие. Вот только никто не был уверен в том, что вдова и в самом деле таковой является. Лавиния подошла к мэру, стоящему возле ямы якобы в глубоком горе, и произнесла шёпотом:
– Господин Брюссоло, как владелица поместья, я могу представлять семью покойного.
Невыразимое облегчение отразилось на лице мэра. Он склонился к руке госпожи Редфилд, потом чмокнул воздух возле её щеки и негромко спросил:
– Могу ли я пригласить вас на ужин? Сегодня в половине девятого. Я пришлю за вами экипаж.
– Буду рада, – Лавиния величественно склонила голову.
Следом за Жан-Люком де Брюссоло горожане один за другим бросали на гроб цветы – букетики лаванды, связанные лиловыми ленточками, тёмно-красные июньские розы, крупные садовые ромашки и синие дельфиниумы – после чего подходили к госпоже Редфилд. По счастью, город был, как уже говорилось, совсем небольшим, и поток скорбящих иссяк довольно быстро.
Дама под валансьенскими кружевами несколько минут кусала губы, затем резко развернулась и решительно пошла к воротам. Её никто не останавливал.
Ушёл последний из тех, кто пришёл проводить Клода Тезье. Лавиния несколько минут наблюдала, как два рабочих лениво орудуют лопатами, забрасывая землёй последнее пристанище её управляющего, потом пошла в контору. Ей нужно было найти директора, оплатить работу и принадлежности, выбрать плиту, которую по истечении времени положат на холмик.
Наконец все печальные дела были окончены.
Госпожа Редфилд посмотрела на часы.
– Половина второго, – пробормотала она. – И где она находится, эта самая улица Ла Рош?
Первый же прохожий на вопрос ткнул пальцем себе за спину, обозначая направление. Потом добавил:
– Идите в сторону Северных ворот, не ошибётесь. Дойдёте до канала, поверните направо, там и будет вам эта самая улица.
* * *
