А она несомненно будет таковой. Ее устраивает нынешнее положение вещей. По крайней мере сейчас, когда в мире творится такой бардак. Вы готовы подчиниться ее воле?
— Боюсь, что у нас не осталось выбора.
— Выбор есть, но он неправильный, адмирал. Не беспокойтесь, честь ваша не пострадает. Я подозреваю, что не смотря на повреждения большинство ваших кораблей на ходу. Это так?
— Так точно. Требуется ремонт, но он уже идет полным ходом. Что с того?
— Предлагаю вам увести остатки флота в порты приписки сразу, как это станет возможно. Ну а дипломатическую часть вопроса предоставьте мне. Ни ваш король ни лига не удосужились внять предупреждениям Орсис о конце света. Боюсь подумать, что сейчас творится в городах. Паника, мародерство, разруха… голод. Помощь армии нужна как никогда.
Адмирал скрипнул зубами, но возразить было нечем.
— Хорошо. Учитывая всю серьезность обстоятельств, я беру ответственность на себя. Мы примем предложение, дабы избежать более тяжелых последствий. Но лично вас, сударь, до особого приказа я буду считать врагом!
— Ваше право, адмирал… ваше право. Кто я такой чтобы ставить под сомнения приказы лиги? Впрочем, вы же давали присягу. Королю, кажется? Ну да, ну да… кто ж сейчас разберет.
— Сударь! Еще слово и…
— Факты, сударь. Сухие факты. Нет цели вас оскорбить. Что же до короля… — я глянул в его глаза и сменил тон: — Опасения ваши верны и всегда были таковыми.
Не дожидаясь ответа, я отвесил поклон.
— За сим мы откланяемся, господа. Попутного вам ветра.
Оставив адмирала Ашера в некотором недоумении, мы покинули алтарный зал. «Черное лезвие» взмыло ввысь, едва нога моя коснулась палубы.
— Куда теперь? — глядя на остатки своего флота с высоты, спросил Олаф.
— Время навестить королеву. Вы готовы?
— Думаю об этом с содроганием… Но от судьбы не уйти. Я никогда не буду готов, так что лучше сделать это сейчас. Вы намеренно не взяли с собой Натали?
— Отчасти. Она испытывает к вам нежные чувства, и я бы не хотел их омрачать.
— Благородно с вашей стороны. Некоторых вещей ей лучше не видеть.
Путь к замку Лорены занял почти три дня. Насиловать Шарк Раал я не стал, шли на крейсерской скорости, ниже линии облаков. Подниматься в эфир не стали, чтобы не мерзнуть без надобности.
— От чего же сир Торвик так печален? Не доволен результатом?
Амалия Ортос поднялась ко мне на крышу рубки, и отвлекла от мыслей. От женщины разило спиртным.
— Нечему радоваться. Да, лишних жертв пока что удалось избежать. Но общей картины я все еще не вижу.
— Тебе нужно отвлечься. Разгрузи мозг, дай ему отдохнуть. Вино, например, отлично в том помогает.
— Несомненно, — я не сдержал улыбки. — Но не сейчас.
— А еще, говорят, женщины хорошо отвлекают… Это намек, если что.
— Вы о себе? — удивился я. — С чего вдруг? У вас ко мне романтические чувства? Вот бы не заподозрил.
— При чем тут чувства?! Не думай, что я просто пьяна, это не так. После всего пережитого мне нужна разрядка. Не к принцу же идти… Я знаю, что ты имеешь своих кобылиц рогатых время от времени. Чем я хуже?
— Все дело в харизме, — усмехнулся я. — Их просто ко мне тянет.
— Так и меня тянет, Торвик. Ты самое сильное существо в этом мире. Я млею рядом с тобой, хоть и боюсь. В конце концов, ты же проклят и похоть тревожит тебя постоянно. Разве я неправа? Если дело в Венге, то я уже договорилась. Она не против.
— Что вы сделали? Амалия, при живом то муже? Что скажет ваша дочь?
— Я тебя умоляю… это было в прошлой жизни. Уж ты то должен понять. Не факт, что Эдвард вообще простит меня. Я попыталась его обнять, но он оттолкнул. А если и простит, то когда еще это будет?! — она обреченно вздохнула. — А я сейчас жить хочу, понимаешь?
Я молча кивнул. Упрекнуть ее в лицемерии сейчас было бы кощунством.
— Сегодня я сплю в вашей постели милорд, смиритесь с этим.
Амалия ушла раздраженной. Вечером, умывшись и совершив свой обычный моцион на кормовой палубе, я вернулся в каюту. Венге и госпожа Ортос терпеливо ожидали моего появления. Пару бутылей вина уже опустела, Венге во всю работала над третьей. Амалия, развязав пояс шелкового халата улеглась посреди постели, оголив свои прелести. Как и прежде, каюта представляла собой одну большую поверхность, состоящую из досок уложенных поперек корабельных коек и застеленных матрасами, простынями, и одеялами. Подушек здесь тоже было немало. Закрыв за собой дверь, я взглянул на Венге, но она лишь пожала плечами.
— Если женщина тебя хочет, какой смысл отказывать? К тому же, она красива и в самом соку. Не стесняйся, мой господин, я с удовольствием понаблюдаю. Свою плату я уже взяла.
Амалия показал укус на своем предплечье. За удовольствие быть со мной она заплатила кровью. Что ж, если дама пошла на такие жертвы, мне ничего не остается кроме как приласкать ее.
— Вы ведь помните о моем проклятии? — на всякий случай спросил я.
— Да сударь, я помню о нем.
— Я постараюсь быть нежным, но если перейду грань, немедля скажите об этом.
Амалия молча кивнула и подтянула колени, приглашая войти. Прелюдия ей не требовалась, тело и так уже все горело. Похоть дала о себе знать сразу. Как бы не сдерживал я порывы, член отвердел, приняв истинные размеры. Приласкав грудь Амалии пальцами, я вторгся меж ее бедер и попытался войти. Промежность пылала огнем и сочилась влагой, но вход был столь тесным, что я не смог осчастливить ее с первого раза. Стоило бы задуматься, нужно ли продолжать. Но Амалия, понимая мои сомнения, решила продолжить.
Было в этом что-то волнительное. Мы смотрели друг другу в глаза, когда вздыбленное мужское естество короткими ненавязчивыми толчками медленно растягивало ее преддверие. Амалия раскраснелась и уже была близка к экстазу, когда головка, наконец, неожиданно провалилась и влагалище сжалось. Она резко вскрикнула и прогнулась в спине, ловя ртом воздух. Первый оргазм был нечаянным и мимолетным. Пока она содрогалась в нирване, я медленно и осторожно проник глубже, вытесняя наружу блестящие девичьи соки. Когда взор ее снова обрел смысл, мы уже слились воедино и весьма плотно. Амалия Ортос прижала колени к груди, позволяя моему члену закончить начатое. Когда он вошел полностью, зубы ее сжались а ноги задрожали от напряжения. Я хотел было ослабить натиск, но она схватила меня за ягодицы, впившись ногтями, прижала к себе. В этот момент вторая волна блаженства накрыла ее с
