так близки, так как Орсон талантлив и сумел закончить среднюю школу лучшим в своем классе. Ройс не дурак, но он может быть идиотом. Да, есть разница. Орсон также только что был призван в НБА, что только добавляет к его постоянно растущему списку причин, по которым так много девушек хотят его. Я была серьезно влюблена в него большую часть своей жизни, пока не увидела девушек, за которыми он ухаживал. Все так красиво. Не в моей лиге. Его гладкая коричневая кожа и темно-зеленые глаза были убийственными, но когда он сверкнул своей милой улыбкой, все девушки упали замертво. У них с Ройсом, конечно, было что-то общее, но это все, что касается сходства.
— Он, блядь, сказал, что хочет, чтобы она улизнула, — огрызается Ройс, его пальцы летают по моей клавиатуре.
— Ройс. — Я качаю головой, ругая его. — Мне, блядь, пятнадцать. Это не намного меньше того, чем ты занимался в моем возрасте, и ты чертовски хорошо это знаешь.
— Не к делу. — Он пристально смотрит на меня, его большой палец зависает над кнопкой "Отправить". — Я пережил все свое дерьмо, так чтобы тебе не пришлось, — подмигивает он мне. — Я такой хороший брат.
— Ройс, — ною я, ударяя подошвой сапога о бетон.
Орсон подкидывает баскетбольный мяч между ног и целится в обруч, стреляя с трехочковой линии.
— Вы, ребята, никогда не перестанете придираться к ней. — Еще один знакомый голос снова раздается у меня за спиной, и я поворачиваюсь лицом к третьему мальчику, представляющему тройную угрозу — Шторм Митчелл. Ройс, Орсон и Шторм были лучшими друзьями с начальной школы, а это значит, что да, я знала их практически всю свою жизнь. Шторм Митчелл был совсем не похож на Орсона или Ройса. Шторм был самым умным ребенком в нашей школе, и у него был IQ, подтверждающий это. У него никогда не было девушки — хотя многие хотели его — и он всегда, всегда держал свой ноутбук рядом. Видите ли, Шторми собирался однажды избавить мир от всех проблем, ему просто нужно было создать правильное приложение для этого. У Шторма светлые волосы, серые глаза — под цвет разгневанного неба — и его кожа белая, как снег. У него густые ресницы, ровные зубы. Он-совершенство в странной упаковке. Я любила Шторми, даже если он никогда не улыбался. Через некоторое время к этому привыкаешь.
— Да, — говорю я Шторму, когда он закатывает рукава рубашки. — Ройс пытается напугать мальчика, которому я уже сказала, что отказываюсь.
— Потому что упомянутый мальчик пытается заставить тебя улизнуть после наступления темноты, — насмехается надо мной Ройс. То, как изгибаются его губы, заставляет меня задуматься о том, как сильно я хочу ударить его прямо в лицо. — Я верну тебе твой телефон позже.
Он поворачивается, чтобы уйти от меня.
— Ройс! — Я огрызаюсь, но он не останавливается. — Я серьезно! Я буду следовать за тобой повсюду сегодня, пока ты не отдашь мне мой чертов телефон!
Ройс оборачивается и облизывает губы. Его губы всегда отвлекали. Держу пари, они чертовски мягкие. Я помню, в прошлом году Джессика Рубен переспала с Ройсом, а затем обошла всю школу, рассказывая о его… гм… навыках. Она плакала месяцами, когда он не перезвонил ей после одной ночи.
— Ах, да? — Он идет спиной вперед с раздражающей ухмылкой на губах. Тот факт, что мой брат болезненно привлекателен, не имеет значения и совсем не помогает, когда речь заходит о нашей с ним ссоре. — Тогда, я полагаю, ты поедешь на лодке.
— Черт.
Он исчезает в доме, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как Орсон стреляет еще одним трехочковым. Я не хотела сегодня плавать с ними на лодке, потому что на самом деле хотела улизнуть сегодня вечером и встретиться с Колсоном.
— Знаешь, тебе пора перестать играть с мальчиком… — Орсон поддразнивает, ловко запрыгивая мячом между ног. Его руки поднимаются вверх, когда он щелкает запястьем, забрасывая мяч в сетчатую корзину. — Ты танцуешь с дьяволом.
— Дьявол не танцует. — Я показываю ему язык, прежде чем броситься обратно к дому. Морские вечеринки-это то, что устраивают все богатые дети и всегда заканчиваются катастрофой. Я ненавижу ходить к ним. Я не пью. Я не сплю с парнями — я буду винить в этом Ройса — и по большей части я бы считала себя довольно хорошим ребенком.
Особенно когда ты сравниваешь меня с моей лучшей подругой Слоун.
Бегом поднимаясь по мраморной лестнице на второй этаж, я останавливаюсь у двери своей спальни. Вот моя комната, а рядом с ней комната Ройса. Две полярные противоположности, но ни одна из них не могла по-настоящему жить без другой. Его дверь слегка приоткрыта, и мой гнев несколько улегся. Ссора с Ройсом делает это со мной — очень часто.
Сжимая ручку, я слегка нажимаю на нее, пока она не открывается. Комната Ройса темная, мрачная и дрянная. Стены цвета только что пролитой крови с белой шелковой отделкой, а вся мебель из потускневшего старого дерева. Его кровать выглядит прямо как из старого викторианского порно, и, говоря о порно, у него на стенах много всего.
Мои щеки горят, а ладони зудят.
— Могу я, пожалуйста, получить свой телефон обратно?
Он прислонился к изголовью своей кровати, без рубашки, одна нога свисает с кровати, а другая подтянута к груди, локоть лежит на ней. Его глаза смотрят на меня, прищуренные и остекленевшие. Вот кто такой Ройс. Дерзкий, дерзкий и охуенно осведомленный обо всем, что он приносит на стол, и все это для того, чтобы просто съесть тебя. Он точно знал, что он сделал с противоположным полом, и именно поэтому он это сделал. Я просто не знаю, о ком он думает, что пытается сделать это со мной.
— Рой? — бормочу я, умоляя себя не позволять своему вниманию падать ему на грудь. Ничего страшного, я несколько раз видела его голым — по нескольким причинам. Во-первых, он почти никогда не носит одежду, а во-вторых, мы делим ванную комнату. “Blueberry Yum Yum” тихо играет на заднем плане из бумбокса в углу его комнаты, что типично. Он питает глубокую любовь к старой музыке Luda.
Он наклоняет голову.
— Ты хочешь улизнуть с ним? — Его тон угрожающий, но пронизан очарованием. Он проводит рукой по своим твердым мышцам, вплоть до пуговицы на джинсах. Он щелкает кнопкой, прежде чем встать, бросая мой телефон на свою кровать.
Я на дюйм отталкиваюсь от дверного косяка, готовая к прыжку.
— Тогда продолжайте, герцогиня. — Его глаза встречаются с моими, мягкая выпуклость его губ изгибается над причудливо прямыми зубами. Он слегка наклоняет голову, одна рука проскальзывает в штаны. — Иди и возьми это.
У меня в мозгу короткое замыкание. Я пытаюсь урезонить себя, почему это не должно звучать так грязно.
Брат.
Сделав два шага, я ныряю на его кровать, пока не приземляюсь на живот,
