Книга Эльдорадо - Dragon Green

Вызванные виски, катившиеся по телу теплые волны немедленно остыли на несколько сотен градусов и превратились в ледяные, остро царапающие изнутри, осколки айсбергов. Премию, вместе с декабрьской зарплатой, Сергею тоже задержали, точно так же, впрочем, как и всему их отделу, о чем Павлик, разумеется, прекрасно знал. От ноябрьской получки оставалось чуть больше пяти тысяч наличными и еще двести рублей на карте – на них еще предстояло каким-то образом сегодня успеть купить подарки и умудриться хоть что-то оставить для новогоднего стола. На какие средства существовать семье, да и ему самому тоже, после боя Курантов, Сергей сегодня старался не думать.

– Вообще ничего нет, совсем, ни копейки, – сказал Сергей, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал максимально твердо и мужественно, – В обрез на метро до дома и все. Я даже…

– Да ладно, брателло, мне ж косарик всего, только до пятнадцатого! – клокастые брови над неестественно выпуклыми и круглыми, словно грязные шарики для пинг-понга, налитыми глазами Павлика, поползли вверх, – Вообще, позарез надо! Выручи!

«Сказал же, твою мать, нет денег! Не понял, ты, вообще, совсем тупой?! Где я тебе возьму?! И когда пятерку, которую еще в октябре занимал, отдавать собираешься?!» – эта гневная тирада настолько явственно и четко прозвучала в голове Сергея, что он даже почти поверил, будто смог произнести ее вслух, гневно бросить Павлику прямо в его круглую, наглую, жирную рожу. Но, вместо этого, руки уже сами потянулись во внутренний карман пиджака и принялись расстегивать бумажник.

– Во, это я понимаю, братан, по нашему, по пацански! – обдав Сергея смесью утреннего перегара, свежевыпитого виски и еще чего-то кислого, Павлик с поразительной скоростью ловко выудил прямо из бумажника две тысячные купюры, – Брателло, я тогда два косаря возьму пока, ок? Прям дико надо, правда, сам же знаешь, верну как штык, у меня никогда не заржавеет!

От презрения к собственному малодушию на глазах выступили слезы, одновременно дико хотелось разрыдаться, убить Павлика, а больше всего прикончить себя. Но вместо этого Сергей мертвой хваткой вцепился в бутылку и залпом проглотил сразу грамм сто пятьдесят благословенной огненной воды.

– Вискарь себе оставь, я у Ионыча еще потом стырю, знаю, где он, сука, большую заначку устроил, – Павлик похабно подмигнул, запихивая Сергеевы деньги в карман пиджака, – Представить не можешь, как помог! Короче, давай, Носорог, наверно там уже копытами стучит, он же любит, чтоб он опаздывал, а все остальные его ждали – тоже как Пукин прям! – он снова заржал, – Ладно, брателло, бывай! С наступающим тебя! Привет семье и все такое!

Сергей с ненавистью смотрел на исчезающий за дверью жирный выбритый затылок, а напиток американских ковбоев и первооткрывателей жарко толкался в венах, гудел в ушах, обволакивая голову радужным дурманом и тихонько нашептывал, что, определенно, ненавидеть нужно не только Павлика, этот проклятый офис, отвратительную работу и самого себя, но и весь этот говенный мир. Все эту мерзкую, порочную, чудовищную, убийственную систему, сделавшую его именно таким, какой он есть сейчас, жалким слюнтяем, систему, изначально ориентированную лишь на моральных уродов, систему, в которой нормальные люди не более чем пена, огрызки, отсевающийся мусор. И есть лишь два варианта, всего два пути – деградировать до полуживотного состояния, подобно Павлику, ну а если смириться и продолжать цепляться за какие-то нравственные принципы, то, так же деградировать, только в другую сторону… превратится в апатичную, безропотно плывущую по воле волн амебу, без желаний и возможностей, не способную дать отпор даже в малости, тряпку, с которой любое охамевшее чмо может без проблем сотворить практически все, что угодно.

Дополнительный щедрый глоток виски мыслей этих не только не разогнал, но еще и основательно усилил – вот почему сегодня, тридцать первого декабря, в самый последний чертов день этого чертового уходящего года, он сидит здесь единственный из восьми человек всего их отдела? Почему протирать штаны ради проформы оставили именно его, а все прочие, включая даже самых убогих блатных бездарей, только и умеющих, что получать зарплату, не ими заработанную, давно уже сидят дома, пьют водку и смотрят по ящику какой-нибудь идиотский концерт? А он вот сейчас тут, на боевом посту, дожидается неизвестно чего, как самый последний дурак, и даже когда до боя курантов остаются считанные часы, готовится идти вовсе не домой, а в конференц-зал, на их внутреннем офисном жаргоне почему-то именуемый «подиумом», и битый час выслушивать там этого лысого коротышку с огромным носом. Внимать с открытым ртом тому, как Носорог будет распинаться про тяготы и достижения, желать успехов и нести прочую, банальную, никому не нужную, но приличествующую моменту чушь. И собираются там, сейчас только те кто, либо вознамерился, как говорил Павлик, бесплатно накачиваться водкой и закусками на халявном фуршете, либо те…

Либо те, кто просто боится наплевать на все и уйти. Трясется при мысли, что может столкнуться с Носорогом в коридоре и тот спросит, куда это он собрался, что задержит охрана на выходе, вообще, произойдет что-нибудь такое, выбивающееся из правил и привычного, безопасного ритма. Тупые, бесхребетные тюфяки, такие как он, Сергей.

В ярости он отхлебнул еще «Джека Дэниелса», а потом, поддавшись какому-то странному, внезапно поднявшемуся из глубин подсознания порыву, где воспламененная щедрой дозой алкоголя на пустой желудок, все сильнее и сильнее закипала какая-то дикая, неизведанная, до ледяного ужаса жуткая, но одновременно с этим и странно притягательная бунтарская тьма, сорвал с лица гигиеническую маску (трехслойную, с максимальной степенью защиты и специальным фильтром-клапаном) и с размаху отшвырнул в сторону. С неожиданно громким шлепком маска ударилась о стену и упала на пол прямо под распечатанным на офисном принтере плакатом – «Безопасность коллектива – личное дело каждого! Пожалуйста, думайте о себе и своих коллегах. Спасибо, что вы в маске».

Не успела маска коснуться пола, как Сергей уже вновь успел испугаться – а как же он теперь пойдет, ведь увидят же, что не соблюдает правила… а самое страшное, как же в метро ехать, непременно поймают и оштрафуют, как быть?! И с пола не подберешь, там ведь столько заразы… значит, придется идти и покупать новую, там внизу, на проходной, есть автомат…

Весь этот каскад страхов и опасений пролетел в голове веером молний и, прежде чем, взбаламученный алкоголем мозг успел его осмыслить, утонул в новой, еще более мощной, чем прежде, волне ярости – да о чем он, вообще, думает?! Как можно быть таким червяком? К черту это все!!! К черту маску, к черту ковид, к черту правила и штрафы!