— Да. Полагаю, вы правы. Мерзко. Очень мерзко.
Гвендолен пришла в сознание и выпрямилась, наконец-то перестав висеть на руке Десмонда, однако все еще опиралась на него.
— Все в порядке, дорогая, — поспешно сказал он, стараясь повернуть ее так, чтобы Гвендолен не видела тела. — Полиция всем займется. — При этих словах Десмонд мрачно взглянул на Питта. Пора бы этому человеку сделать что-нибудь более полезное, нежели просто поддакивать ему.
Не успел Питт ответить, как из темноты появилась женщина. Она была красива; ее милое, приветливое лицо, казалось, немедленно согрело этот промозглый январский вечер.
— Что тут такое? — Она взглянула на Питта.
— Шарлотта, — заколебался он, соображая, говорить ли ей все. — Кебмен мертв. Похоже, что он умер какое-то время назад. Мне нужно позаботиться о том, чтобы были приняты надлежащие меры… — Он повернулся к Десмонду и пояснил: — Моя жена.
Пауза.
— Десмонд Кэнтлей. — Десмонду не нравилось, что его вынуждают представляться жене полицейского, но ему не оставили выбора: промолчать было бы невежливо. — Леди Кэнтлей. — Он слегка повернул голову в сторону Гвендолен.
— Здравствуйте, сэр Десмонд, — с удивительным спокойствием обратилась к нему Шарлотта. — Леди Кэнтлей.
— Здравствуйте, — слабым голосом ответила Гвендолен.
— Не будете ли вы столь любезны дать мне свой адрес? — спросил Питт. — На случай, если будет расследование? А теперь, конечно, вы хотите найти другой кеб и поехать домой.
— Да, — поспешно согласился Десмонд. — Да, мы живем в Гэдстоун-парк, номер двадцать три.
Ему хотелось добавить, что он вряд ли сможет помочь в расследовании, так как не знает этого человека и не имеет ни малейшего представления, кто он и что с ним случилось. Однако в последнюю минуту Десмонд счел за благо промолчать и был рад удалиться. И только когда он уже ехал в другом кебе и был на полпути от дома, ему пришло в голову, что жене полисмена придется добираться одной или же вместе с мужем ждать кареты из морга и сопровождать его. Быть может, нужно было предложить ей помощь? Но теперь слишком поздно. Лучше как можно скорее забыть все это.
Шарлотта и Томас стояли на мостовой возле трупа. Питт не мог бросить жену одну на улице в тумане, но и тело нельзя было оставлять без присмотра. Снова порывшись в карманах, он нашел свисток. Свистнув что было сил, он подождал, потом снова свистнул.
— Странно, что кебмен мертв уже более одного-двух часов, — спокойно заметила Шарлотта. — Разве лошадь не привезла бы его домой?
Питт скривился, и его длинный нос сморщился.
— Да, пожалуй.
— Как он умер? — осведомилась она. — От холода? — В ее голосе слышалась жалость.
Томас слегка коснулся ее руки, и этот жест был красноречивее любых слов.
— Не знаю, — ответил он очень спокойно. — Но он мертв давно — быть может, неделю или больше. И у него земля в волосах.
Шарлотта пристально посмотрела на мужа, лицо ее побледнело.
— Земля? — повторила она. — В Лондоне? — Она не смотрела на тело. — Как он умер?
— Не знаю. Полицейский врач…
Томас не успел закончить свою мысль, так как из темноты вынырнул констебль, а через минуту — другой. Вкратце поведав о случившемся, Питт переложил на них ответственность. У него ушло десять минут на поиски кеба, и в четверть двенадцатого они с Шарлоттой уже были дома. Там царила тишина и было тепло после промерзших улиц. Джемайма, их двухлетняя дочь, ночевала у миссис Смит в доме напротив. Шарлотта предпочла оставить ее там, нежели будить в столь поздний час.
Питт закрыл дверь, и за нею остались и чета Кэнтлей, и мертвый кебмен, и туман — все, кроме жизнерадостных мелодий и красок оперы. Когда он женился на Шарлотте, она без единой жалобы отказалась от комфорта отцовского дома и от положения в обществе. Томас всего второй раз смог сводить ее в театр, и такое событие стоило отпраздновать. Весь вечер он смотрел на сцену, время от времени переводя взгляд на лицо жены. Ее радость стоила того, чтобы экономить, — стоила каждого отложенного пенни. Питт с улыбкой прислонился к двери и мягко притянул к себе Шарлотту.
Туман перешел в дождь, затем — в мокрый снег. Когда два дня спустя Питт сидел за своим столом в полицейском участке, вошел сержант. У последнего был растерянный вид. Питт поднял на него взгляд.
— В чем дело, Гилторп?
— Вы помните мертвого кебби, сэр, которого нашли позавчера ночью?
— Что с ним? — Питт предпочел бы забыть об этом деле. В этой трагедии не было ничего необычного — за исключением того, что кебмен был мертв длительное время.
— Ну, — Гилторп переминался с ноги на ногу. — Ну, похоже на то, что он никакой не кебби. Мы нашли разрытую могилу…
Питт замер. Чего-то подобного он подсознательно опасался, когда увидел одутловатое лицо и комок влажной земли — чего-то мерзкого и непристойного. Однако тогда он проигнорировал эту мысль.
— Чью? — тихо спросил он.
Мускулы лица Гилторпа напряглись.
— Лорда Огастеса Фицрой-Хэммонда, сэр.
Питт закрыл глаза, как будто от этого Гилторп мог исчезнуть вместе со своей новостью.
— Он недели три как номер, сэр, — непреклонно продолжал Гилторп. — Две недели как похоронили. Говорят, пышные были похороны.
— Где? — машинально задал вопрос Питт, в то время как его мозг все еще искал лазейку.
— На кладбище у Святой Маргариты, сэр. Само собой, мы там выставили пост.
— Зачем? — Питт открыл глаза. — Какой вред можно причинить пустой могиле?
— Зеваки, — не моргнув глазом, ответил Гилторп. — Кто-нибудь может туда свалиться. Очень трудно выбраться из могилы, право слово. Края крутые и влажные — в такое-то время года. И, конечно, гроб еще там. — Он слегка выпрямился, давая понять, что закончил и ждет теперь указаний от Питта.
Томас взглянул на него.
— Полагаю, мне бы лучше повидать вдову и попросить, чтобы она опознала труп с того кеба. — Он со вздохом поднялся на ноги. — Скажите в морге, чтобы ему придали пристойный вид, хорошо? И так будет мало приятного, независимо от того, он это или нет. Где она живет?
— Гэдстоун-парк, сэр, номер двенадцать. Там все дома очень большие и, надо думать, очень богатые.
— Разумеется, — сухо вымолвил Питт. Любопытно, что пара, которая обнаружила труп, живет там же. Совпадение? — Хорошо, Гилторп. Ступайте в морг и скажите, чтобы его светлость подготовили к опознанию. — Он надел шляпу, обмотал шею шарфом и вышел на улицу под дождь.
Гэдстоун-парк действительно был очень богатым районом. Большие дома стояли поодаль от улицы, а в центре находился ухоженный парк с кустами лавра и рододендронов и с великолепной магнолией — насколько он мог судить по ее зимнему «скелету». Дождь снова перешел в «крупу», и потемнело — это предвещало снегопад.
