нет. Всё простить не могут.
Вчера отложили главный вопрос на будущее.
Далич напился воды и решил прибраться: лучше что-то делать, чем страдать, прислушиваясь к шуму в голове. А на самом деле – снова краснеть, вспоминая, как пьяно и бесстыже улыбался Найке, украсившей звёздочкой косу. А ведь она скромница! Хорошо, что не полез целоваться.
Куртку – на костяной крючок, веником – пол, собрать мешки для сетей, протереть подоконник, укутать в тряпицу книгу – единственное сокровище, оставшееся от прошлого. Зачем только решил полистать, когда едва дополз до койки?
Теперь на работу.
На площади никого не было. И сегодня без завтрака, потому что все отсыпаются.
Далич спустился со своего яруса и принялся за любимое дело. Достаёшь тяжёлый разбухший комок из лунки, ощупываешь – вдруг что пропустили – и в мешок. Потом медленно выкручиваешь, наблюдая, как желтоватая солёная вода брызжет в таз. Достаёшь отжатый невод из мешковины, порешь стальным шилом молодые побеги, чтобы убрались, раскладываешь сеть на полу и чинишь, из вчерашних ошмётков восстанавливая прорехи. Ещё влажная, она сама приживляет отстриженные звенья. Потом вешаешь на стену. К вечеру мох высушит сеть, и можно снова на рыбалку.
После третьей лунки руки подустали, но перерыв делать рано. Поесть бы.
В четвёртой сети Далич нашёл рыбёшку. Отлично. В таких случаях всегда просыпалось чувство удовлетворения, что у монотонной работы двойной смысл.
И ещё что-то скользкое. Что это? Икринка?
Тугой тёмный шарик чуть не выскользнул. Тут же полоснуло воспоминание о факеле. Ну уж нет. Какая красавица. Дрожат голубые прожилки, алеет крохотное сердце. Вот-то радости общине.
Далич огляделся – пока никто не выходил.
И никто не знает о его находке. Накрыла мечта о новой звезде, на которую можно уйти вместе с Найкой. Сердце защемило от сладости.
Далич зажмурился.
Дурь. Нельзя прятать. Вот потом-то будет столько позора, что никогда не отмыться. А если вспомнить вчерашние пьяно-монотонные подсчёты, сколько комнат пока свободно? Что до первой колонии как до небес?
Тяжёлый шарик. И тёплый. Хочется прижать к щеке и греться.
Домой!
***
После того, как Далич управился с шестым неводом, вниз спустилась чесальщица. Она принесла кусок коры растущего на куполе дерева – из неё скребком вычёсывают волокна, идущие на ткань. Устроилась неподалёку, принялась за работу и тихо запела. На Далича накатило умиротворение, поглощающее лихорадочные обдумывания, что же он натворил.
Вдруг чесальщица прервалась, и он вздрогнул.
– Далич, а проверь-ка ворота. Спьяну-то могли и забыть запереть.
Пришлось отложить починку сетей, потому что опасение разумное. Когда в звезде есть икринка, и даже две – то вдвойне. Далич чуть не поперхнулся от такого сочетания.
Ворота были наглухо запечатаны тройным засовом – никакого повода для беспокойства. Но он не удержался и выглянул в смотровое окошко. И отшатнулся.
Через толстое стекло на него смотрел человек с разноцветными глазами.
Гость тут же постучал, отбив код странника.
Далич инстинктивно дёрнул за рычаг, и по звезде раскатами поплыл звук тревоги.
– Мастерица, к нам странник пожаловал! Созывай всех!
Засов лязгнул, уходя в сторону, и Далич с усилием откатил ворота. А руки дрожали и мысли разбегались. Не должен был странник появиться так скоро. Гулька рассказывал, что после удачи с икринкой они являятся примерно через неделю, давая общине время на принятие решения о судьбе находки. Или, когда находок две, они приходят сразу?
– Здравствуй, юноша.
– Здравствуйте, добро пожаловать, – Далич низко поклонился.
– Мир вашей ячейке. Меня зовут Ремесленник, и я пришел на зов жизни, – странник переступил порог и замер. Он был седой, пугающе стар, одет в длинный балахон и с пухлой котомкой за спиной. Далич заметил, что босые ступни черны, как угли со звёзд из низовьев, а кисти рук желты от возраста.
– Юноша, я не властен над вашей звездой, ты должен представиться и указать мне путь.
Ну что за напасть с позором?!
– Да-да, извините, меня зовут Далич, но я не помню, как по-настоящему звали отца, а имя мне дали, потому что я попал сюда издалека. Прошу идти за мной.
На площади уже собиралась община. Лохматые, невыспавшиеся, не понимая, отчего тревога, взрослые спешили и покрикивали на детей, мешающихся под ногами и жаждущих поучаствовать в происшествии. И сразу успокаивались, завидев балахон гостя.
Вчера даже принять решение не успели, а теперь никуда не денешься – быть продолжению рода.
Старейшина Гулька тоже скатился вниз с третьего яруса и подошёл к страннику для приветствия. А Далич, радостный, что можно уйти на вторые роли, спрятался за спинами взрослых. Знай свой шесток, особенно сейчас.
Ремесленник сразу пообещал, что община получит новые навыки, что он прислушается к мнению, как конкретно распорядиться сокровищем, и что его пребывание не станет обузой. А пока ему нужно разбить палатку на площади и отдохнуть – дорога с небесных окраин была опасной и тяжёлой.
Далич же поспешил домой, чувствуя, что жизнь его вот-вот перевернётся во второй раз. Только Найка непонимающе наблюдала его бегство: до решения, кому подарят рождение ребёнка, остались считаные дни, а Далич исчезает.
***
В первый раз жизнь Далича перевернулась, когда его нашли на переправе в полном беспамятстве, в синяках и со скудным скарбом. Понятно было, что дальний переселенец. Община соседней звезды виновато подтвердила, что к ним он попал в таком же состоянии, его просто перетащили и бросили, потому что у них якобы нет места. Старейшина Гулька решил, что пусть парень поживёт, хоть и не привечали мигрантов. А память бедняги потихоньку излечится. Не случилось так. Далич не вспомнил ни мать, ни отца, ни того, что с ним произошло. Вообще многого не знал. Зато оказался сносным работником, и его приняли.
А теперь он третий день бездельничал и маялся от ощущения, что снова происходит что-то такое, над чем он не властен и что может закончиться крутой переменой. По-хорошему, бежать бы к старейшине и кланяться в ноги, чтобы благословил союз с Найкой и отдал икринку им. Но что-то Далича останавливало. Наверное, та находка, что хранилась у него.
Тем временем Ремесленник очаровал общину: девчонки носились с новым способом вышивки, рыбаки обсуждали необычную технику ловли, поварихи грозились праздничным рецептом, а старейшина возбуждённо бродил и почёсывал затылок, оценивая, какую прибыль принесут подаренные семена травы, жжёные листья которой можно вдыхать через трубочку.
На рыбалку пока не выходили. Да и зачем – всё внимание гостю. А сети-то простаивали, и для Далича работы не было. И тётка-хранительница не требовала, пользуясь паузой благоденствия, чтобы молодёжь,
