но догонял понемножку.
На улице останавливались прохожие. Их удивлённые лица мелькали мимо Толика быстро, как фонари в метро.
Стук сапог сзади становился всё ближе. Толик метнулся к дому и вбежал в парадную. Тут была ещё одна дверь – во двор. Он открыл её, и в этот момент сзади зацокали по ступеням сапоги милиционера. Толик захлопнул дверь и услышал, как она тут же открылась за спиной. Он уже совсем было хотел остановиться, как увидел слева несколько низеньких домиков – гаражей. Между двумя домиками была узкая щель. Толик бросился в эту щель и почувствовал, как что-то схватило его и потащило назад. Но тут же он выскочил из щели, и почему-то бежать стало легче.
Мальчишки, столпившиеся по другую сторону гаражей, так ничего и не поняли. Они видели, как промелькнуло что-то и вслед за ним промелькнуло ещё что-то, а теперь во дворе стоял милиционер и, разглядывая, вертел в руках сумку с батоном. Он постоял немного и пошёл к воротам. Мальчишки посмотрели ему вслед и снова принялись рисовать на дверях гаражей звёзды и писать мелом, что «Тоська + Вовка = любовь».
А Толик долго ещё не мог остановиться. За его спиной уже никто не топал, но он на всякий случай пробежал ещё четыре двора, пролез сквозь какую-то трубу, спрыгнул с какой-то крыши и оказался в маленьком дворике.
Лишь теперь он понял, что за ним уже никто не гонится. Толик осматривался, ища дверь или ворота, через которые можно было бы выйти, но видел только гладкие стены. Это был очень странный двор. Высокие стены – без окон и балконов – уходили вверх, под самое небо. Двор был круглый, как колодец, и посреди него стояло что-то большое и круглое, как консервная банка.
Толик завертел головой, стараясь найти сарайчик; с которого он спрыгнул, но никакого сарайчика не было.
В здании, похожем на консервную банку, оказалась дверь. Толик отворил её и очутился в просторном помещении. Это было очень странное помещение. Откуда-то сверху, с невидимого потолка, один за другим медленно опускались голубые шары. У самого пола они вспыхивали голубым светом и гасли, как будто проваливались. Один за одним плыли они сверху вниз и лопались, освещая всё вокруг мерцающим светом.
2
Потом он увидел мальчика.
Мальчик сидел за длинным столом. На одном конце стола высилась груда спичечных коробков. Мальчик взял один коробок, внимательно осмотрел его и переложил на другой конец стола.
– Триста тысяч один, – сказал он.
Толик подошёл поближе.
Мальчик, не глядя на Толика, взял ещё один коробок.
– Триста тысяч два.
– Эй, ты чего тут делаешь? – спросил Толик.
– Триста тысяч три, – сказал мальчик.
– Как отсюда выйти? – спросил Толик. – Где тут ворота?
– Триста тысяч четыре, – сказал мальчик.
Толику стало не по себе. Он даже подумал, что это не живой мальчик, а какой-нибудь электрический, вроде робота. Такой был в кинокартине «Планета бурь». Там робот, похожий на человека, ходил на двух ногах и даже разговаривал дребезжащим, как будто железным голосом.
Толик протянул руку к плечу мальчика и тут же отдёрнул её, словно испугался, что его ударит электрическим током.
– Триста тысяч пять, – сказал мальчик.
Толик начал сердиться. Он был не робот, а живой человек. И потому он умел сердиться. А этого, как известно, не умеет делать даже самый лучший и самый электрический робот.
– Триста тысяч шесть, – сказал мальчик.
Толик почувствовал, что он уже не просто сердится, а прямо-таки злится.
– Триста тысяч семь, – сказал мальчик.
Толик почувствовал, что он уже не просто злится, а прямо-таки лопается от злости.
– Триста тысяч восемь, – сказал мальчик.
«Ну ладно, – подумал Толик. – Сейчас ты у меня замолчишь». Толик вытянул руку и провёл ладонью по спине мальчика, стараясь найти кнопку, которой он выключается. Спина оказалась тёплой и совсем не железной.
– Триста тысяч девять, – сказал мальчик, поднял голову и посмотрел на Толика странными голубыми глазами.
– Ты что, оглох?! – крикнул Толик. – Ты, может быть, глухой, да?
– Я всё слышу, – ответил мальчик. – Триста тысяч десять…
– Сейчас ты у меня получишь! – рассвирепел Толик. – Я тебе покажу, как дразниться. Я тебе покажу триста тысяч! Получишь раза два, тогда узнаешь, где триста тысяч!
– Не мешай, – сказал мальчик. – Ты же видишь – я только что начал новую тысячу.
– Мне всё равно – новую тысячу или новый миллион! – сказал Толик. И вдруг остановился, увидев, как при слове «миллион» глаза мальчика засветились странным голубым светом.
Внезапно у Толика прошла вся злость. Он вдруг подумал, что всё это очень странно: и двор без ворот, и комната без окон, и какие-то тысячи, и этот мальчик, хоть и не электрический, но, наверное, ненормальный. И как только он подумал об этом, ему снова стало страшно.
– Миллион… – повторил мальчик. – Это важнее всего на свете. Но это так трудно… У меня очень мало времени. Но если ты знаешь про миллион, я могу поговорить с тобой две минуты. А потом ты уйдёшь. Ладно?
– Я могу и сейчас уйти; ты покажи, где ворота, – сказал Толик.
– Не знаю… – вздохнул мальчик. – Зачем нужны ворота? Мне они совсем не нужны. Мне нужно набрать миллион.
– Какой миллион?
– Миллион коробков. Ровно миллион. И тогда у меня будет больше всех в мире.
– Зачем тебе столько? – спросил Толик.
– Так у меня же будет больше всех в мире.
– Ну и что из этого?
– Вот и всё, – сказал мальчик. – Больше всех в мире! Понимаешь?
– Понимаю, – послушно ответил Толик.
Он ничего не понимал. Он просто боялся молчать. Если он замолчит, то мальчик снова начнёт считать коробки.
– А сколько ты уже набрал? – спросил Толик.
– Триста тысяч десять.
– Здо́рово! – сказал Толик, стараясь показать, что ему не страшно. – Набрал – и хорошо. Теперь пойдём во двор, и ты мне покажи, где ворота. Знаешь, я от милиционера удирал… Ох и бежал здóрово! Но ты тоже молодец: сколько коробков набрал. Теперь можешь показать, где ворота?
– Зачем мне ворота… – грустно сказал мальчик. – Мне нужен миллион коробков. Тогда мне хватит их на всю жизнь.
– На какую жизнь? – спросил Толик и, взяв коробок, повертел его в руках. – Обыкновенный коробок. Зачем тебе на всю жизнь?
Но едва Толик прикоснулся к коробку, мальчик вскочил из-за стола, и глаза его снова вспыхнули странным голубым светом.
– Не трогай! – закричал он. – Это не твоё. Это всё мои коробки. Уходи отсюда! Две минуты кончились. Уходи! Оставь коробок!
