сторонам и, густо хрустя сухими ветками, направился к тому месту, где сетка подходила поближе к девочке. Паша плелся за патроном, отдергивая руки от жгучей, разлапистой крапивы и вполголоса чертыхаясь.
Михалыч порылся в карманах и извлёк оттуда лежалую конфетку.
— Эх, знать бы, что с ребёнком придётся работать…. У тебя есть, что подходящее? — обратился он к помощнику. Тот лишь развёл руками. Михалыч покачал головой и нагнувшись к дыре, напоминавшей рваную рану в кольчуге, позвал елейным голосом:
— Диа-анка! Дианочка!
Имя девочки они узнали со слов молоденькой замотанной женщины, пару раз выглянувшей из белёсого от старости кирпичного домика.
Девочка оторвалась от своего занятия и уставила на них бойкие чёрные глаза.
— Ай, какая хорошая девочка! Красавица! Умница! Маме, наверное, помогает. Ай, молодец! — заливался Михалыч, — Хочешь конфетку, Дианка? На. Ммм…. Вкусная конфетка. Леденец.
Дианка бросила куклу и подошла к ограде, не сводя с Михалыча умного, хитроватого взгляда. Её длинные чёрные волосы напоминали мех у пантеры — густые, гладкие, переливчатые благородным смутным блеском.
— Возьми конфетку, Дианка. Ах, какое у неё колечко красивое. Дашь его мне посмотреть? Дианка хорошая, добрая, конечно, даст дяде колечко посмотреть. Ну, дай дяде колечко. Дядя только посмотрит и отдаст. А он тебе конфетку. Ай, и вкусная конфетка.
Михалыч поднёс конфетку ко рту и облизнулся. Дианка, не меняя выражения, продолжала разглядывать Михалыча. Руку с колечком она предусмотрительно убрала за спину, а на несчастную конфетку не обратила никакого внимания.
— Что если перескочить через ограду и отобрать? — предложил Паша, — я мигом.
— Не вздумай, — прошипел Михалыч, — артефакт же действующий. Собирай потом тебя по частям…. Видишь, у гаража кот валяется. Может, он, конечно, спит, а, может, девочке не угодил. Смотри, как неестественно выгнулся.
— Чёрт, — выругался Паша и начал грызть ноготь, от чего отучился ещё в пятом классе.
— Дианка! — вновь заладил Михалыч, — хочешь щеночка? Собачку. Ав-ав. Я её тебе завтра привезу. Такая пушистая, ушки
длинные. Ты мне дай только колечко посмотреть. Я лишь одним глазком….
Сзади хрустнула ветка. Паша резко повернулся и вместо того, чтобы предупредить или защитить шефа, отшатнулся — сказывалось отсутствие реального опыта.
— Получай, педофил поганый! — визгливо выкрикнула подкравшаяся женщина и на голову Михалыча с треском обрушился черенок от метлы. Благо, не такой уж толстый, но Михалыч всё равно вырубился.
***
Открыв глаза, Михалыч не сразу понял, что лежит на террасе дачного дома. Вяло колыхалась ажурная занавесочка на широком окне, в такт ей на двери волнилась марлевая мантия. Пахло свежими огурцами и мылом от умывальника. Тень. Благодать. Только тревожно жужжала на окошке заблудившаяся оса.
Артефакт! — вдруг пробрало Михалыча, и он резко приподнялся. В голове словно перекатился стакан свинца, терраска покачнулась. Михалыч застонал и вынужден был опереться о скрипучую кушетку, на которой возлежал.
— Михалыч! — обрадовался Паша, вплывая сквозь марлю в комнату, — наконец-то, а то мы уж думали, ты того.
— Ой, извините, извините меня, пожалуйста, — вынырнула у него из-за спины женщина, показавшаяся Михалычу смутно знакомой.
— Я же не знала, что вы доктор наук, — продолжала она тихим, словно прозрачным голоском, — думала педофил какой-то мою Дианку обхаживает. Сейчас ведь шагу нельзя ступить — извращенцы кругом. Вы лежите, лежите, вам нельзя вставать. Я вам примочку холодную наложу. Сейчас скорая приедет, укол сделают, вам легче будет….
Михалыч покорно вернул голову на прохладную мягкую подушку. Вблизи женщина выглядела куда старше — под тридцать, но всё равно казалась очень моложавой, с наивными глазами школьной выпускницы.
Наверное, сразу после школы выскочила замуж, нарожала детей, на чем её жизненные университеты и закончились. Знакомый типаж: особа тихая, скромная, стеснительная и легковерная. Это хорошо. Однако, как говорил Михалычу жизненный опыт, такая иногда может стать твёрже кремня, а, как показывал совсем уж недавний пример, под горячую руку к ней вообще лучше не попадаться.
Женщина ушла в дом, и Михалыч снова приподнялся.
— Колечко! Колечко взяли? — вскричал он.
— Да какое там, — помощник махнул рукой, — как только мать дочку свою ни уговаривала. Бесполезно. Обезьяной вцепилась, не выхватишь. Хорошо я даму убедил, чтобы силой отнимать не пыталась….
— А что, что ты ей сказал? — понизив голос, спросил Михалыч, сморщившись от боли и от досады, — как всё объяснил?
— Как-как, правду сказал, — буркнул помощник, отводя глаза.
— Что?! Чёрт! Ты в своем уме? Как мы теперь выпутываться будем? — возмутился шеф.
— Не знаю, — обиделся Паша, — а ты бы что сказал? Она вообще грозилась милицию вызвать. Вот я посмотрел бы, как ты с ментами объясняешься.
— Ладно, ладно. Выкрутимся. Сейчас главное колечко заполучить, — Михалыч схватился за голову, провел рукой по глазам, пытаясь сорвать плавающую пелену, из-за которой всё воспринималось, словно из глубины, — И что, она сразу тебе поверила?
— Как только пропуск твой рабочий увидела, так поверила….
Из дома, наконец, выскочила женщина с тряпкой.
— Ложитесь, Сергей Михалыч, ложитесь, вам нельзя подниматься.
Но Михалычу, видно, слегка полегчало. Он твёрдой рукой отстранил женщину, приказал ей позвонить в скорую и отменить вызов. Согласился лишь на примочку и две таблетки анальгина. После чего, опираясь на плечо помощника, добрался до окна, из которого хорошо просматривался разморённый солнцем палисадник, а в нём девочка, откручивающая у несчастной куклы последнюю ногу. Несколько минут все трое наблюдали за девочкой. От окошка гудела оса, нагнетая и без того нервозную обстановку.
Михалыч поспрашивал и выудил у женщины интересующие сведения. Артефакт был найден Дианкой вчера после обеда в земле, вырытой её отцом из ямы для погреба. Через полчаса со столба упал монтёр, показавший Дианке язык. Сломал ногу, два ребра и больше уже не дразнился. Затем на заднем дворе вдруг взорвался петух, страшно клевачий и вредный, не упускавший случая побегать за Дианкой. Лена решила — петарду склевал, которую подкинули соседские мальчишки. Пару раз в чистом небе гремел гром, и, главное, у Дианкиного отца прихватило сердце. У здоровяка, кандидата в мастера спорта по гребле! Прихватило как раз в тот момент, когда он попытался-таки отобрать у дочери колечко. Да так, что его сразу же забрали в больницу.
— Мда, эмоциональная индукция налицо, — пробормотал Михалыч.
— Что-что? — растерянно переспросила женщина, которую, кстати, звали Елена.
— Дёшево вы отделались, говорю, — пояснил Михалыч, — могло быть куда
