плотнее — более того, она, словно утренний туман, начала расползаться по всему залу, так что даже витражи на громадных окнах по обеим сторонам зала потускнели.
— Ну что вы, ваше величество. — Голос менестреля не дрогнул — даже наоборот, наполнился какой-то странной уверенностью. — Я даже не сомневался, что моя попытка рассказать об истинных причинах Инхаритамны вам не понравится. Люди не любят правду, предпочитая довольствоваться красивой ложью — пусть и, все как один, рьяно утверждают обратное.
— Откуда тебе, уличный певец, знать, какова правда? — Король потряс кулаками. Рядом с его правым виском пульсировала жилка. — Что ты можешь знать об Инхаритамне и Небодержцах?
— О. — Менестрель склонил голову к левому плечу. — Боюсь вас огорчить, но у меня есть кое-какие познания в этой сфере. Можно даже сказать, что... я видел все своими глазами.
Мрэйгар вновь грохнул по столу — на этот раз обоими кулаками.
— Гвардейцы! — рявкнул он. — С меня довольно! Схватить этого безумца!
Стоявшие вдоль боковых стен гвардейцы дружно двинулись вперед, лязгнув оружием. Фигура менестреля почти полностью утонула в дымчатой пелене: Тирэн едва теперь видела очертания его тела.
— Мрэй. — Королева Лиэн встала с кресла и, шагнув к своему мужу, взяла его за левую руку. — Не горячись. Это всего лишь бродяга, пытающийся привлечь к себе внимание с помощью...
— Меня не интересует, кто он и что он! — Брызжа слюной, король выдернул руку и махнул ею перед собой, напрасно пытаясь разогнать золотисто-серую пелену. — Этот замок был основан Первоверховным Альзом, и я не позволю этому выродку марать пресвятое имя нашего Небодержца-покровителя!
Гвардейцы, насколько могла видеть Тирэн сквозь дымку, тем временем подошли широким полукругом к дальней части стола, после чего замешкались.
— Ну что там?! — отойдя чуть в сторону, крикнул король. — Вы схватили его?!
— Ваше величество... — Этот голос, как уже выучила Тирэн, принадлежал капитану гвардейцев. — Его здесь... нет.
— Что значит нет?! Он что, по-вашему, сквозь землю провалился?! Найти этого чертового барда, немедленно! И погасите, кто-нибудь, эти курильницы, будь они неладны!
В дальней части стола завязалась возня. Стол дрогнул: кажется, кто-то из гвардейцев полез под него. Скатерть дернулась и съехала в сторону, потянув за собой посуду. Что-то со звоном упало на пол и разбилось. Пелена охватила весь зал и стала еще плотнее: теперь Тирэн едва видела свои собственные руки. Ее охватило странное чувство. Не страх, нет — со страхом она была хорошо знакома. Скорее, это было нечто вроде безудержного любопытства. Ей хотелось, больше чем что-либо еще, разгадать, куда делся этот странный человек с лютней и тростью.
Тирэн вскочила с кушетки, чтобы залезть под стол, когда кто-то схватил ее за плечо.
— Ваше высочество, — прозвучал у ее уха приглушенный шлемом голос гвардейца. — Здесь не безопасно. Пойдемте, я провожу вас в ваши покои.
— Нет! — взвизгнула она, пытаясь убрать латную перчатку со своего плеча. — Я хочу остаться!
Перчатка не хотела убираться, как бы Тирэн не старалась. Где-то впереди вновь раздался звон, отразившийся от стен и высокого потолка гулким эхом. Затем прозвучал сдавленный крик.
— Уведи ее отсюда, — бросил король гвардейцу, развернувшись. — И Кильвина тоже. Живо!
— Но я... — начала было Тирэн.
Гвардеец потянул ее за собой, не дав договорить. Поджав губы, Тирэн попыталась брыкаться, но это не помогло. Рядом возник силуэт Кильвина. Брат, которому пару недель назад исполнилось одиннадцать, зашагал рядом с ними, то и дело тревожно оглядываясь. Перед дверью, ведущей к коридору в спальное крыло, Кильвин умудрился споткнуться на ровном месте и распластаться на полу.
— Ваше высочество, — с легким укором вздохнул гвардеец, выпуская Тирэн и наклоняясь к Кильвину. — Дайте руку.
— Все в порядке, — пробормотал ее брат, хотя по его голосу отчетливо было слышно, что все далеко не в порядке.
Тирэн покосилась в сторону оставленного стола. Там, в сковывающей взор пелене, по-прежнему что-то происходило. Что-то загадочное и... интересное.
Помешкав всего мгновение, принцесса Тирэн рванулась прочь от гвардейца в обратном направлении. Ее сердце билось гораздо быстрее обычного. Кажется, гвардеец что-то прокричал ей в спину, но его голос потонул в какофонии бушующих звуков.
На полпути к столу Тирэн остановилась. Она была не глупой девочкой — ну или, по крайней мере, считала себя такой — поэтому быстро сообразила, что рядом со столом ее быстро поймают и вновь отправят обратно. Однако ей очень, очень хотелось посмотреть, чем все закончится. Взгляд принцессы упал на проступившую из пелены винтовую лестницу, ведущую на опоясывающие зал верхние галереи.
То, что надо.
Тирэн бросилась вверх по ступенькам, придерживая руками подол своего платья. Вокруг стола по-прежнему царила суета. Отец явно не понимал, что происходит, а в такие моменты, как выучила Тирэн, даже мать бессильна хоть как-то на это повлиять.
Наконец, лестница осталась позади, и Тирэн юркнула за покров ближайшей колонны. Здесь она отдышалась, а затем, с улыбкой на лице, двинулась вперед, чтобы найти место, с которого будет просматриваться...
Тирэн замерла с занесенной для шага ногой, когда увидела, что в паре ярдов от нее, прислонившись к стене, стоит, опираясь левой рукой на трость, знакомый менестрель. В правой руке он держал, поднеся к лицу, зубцевидный красный осколок. Тирэн ахнула, когда поняла, что это осколок из короны отца. Той самой, которой, согласно преданиям, Первоверховный Альз короновал первого правителя Альзантиса. Однако ее изумление стало еще больше, когда менестрель попробовал этот красный осколок на зуб, словно тот был чем-то съедобным.
— Фальшивка, — достав осколок обратно, констатировал менестрель с ноткой разочарования. — Как я и думал.
Тирэн приблизилась к нему. Как ни странно, она не испытывала перед этим человеком страха. Любопытство — да. Возможно, непонимание. Но никак не страх.
— Ты украл его из короны отца? — спросила она, указав на осколок.
Менестрель ничуть не удивился ее появлению; по крайней мере, не подал виду.
— Украл? — повторил менестрель, после чего щелчком пальца выбросил осколок за перила. — Ну что ты. Разве я похож на вора?
Тирэн чуть нахмурилась.
— Нет, — признала она. — Тогда зачем ты забрал осколок?
— Скажи мне, принцесса, — уклончиво произнес менестрель, — у тебя есть любимая игрушка? Такая, которой ты дорожишь больше всего на свете?
Тирэн почти что не медлила с ответом.
— Да, — закивала она.
